Особенно,... 
75 
Рана, которую он получил в августе, почти зажила, зато над глазом вздулся свежий желвак, а на подбородке кровоточила глубокая ссадина. Алекс закрыл глаза и сидел, словно прислушиваясь к движениям ее пальцев.
— Я в пряд-ке, Эв-велин, — пробормотал он заплетающимся языком, пытаясь отстранить ее руку. Но когда стиснул ее пальцы в своих, его словно поразило что-то. Алекс застыл и, разом ослабев, выпустил ее руку.
Она вернулась к огню, сняла кофейник. Стараясь не смотреть на него, налила кофе, поставила сахар и сливки.
— Драки в тавернах тоже из списка ваших пороков? — Она спросила мягко, без упрека, но стараясь держаться подальше.
Благодарно взглянув на нее, Алекс взял чашку, погрел об нее руки.
— Случается, — мотнул он головой. — Но я стараюсь не привыкать.
— Мудро, — отозвалась она с оттенком сарказма. Села к столу, налила себе кофе. Она не стыдилась желания быть с ним даже сейчас, когда он пьян и не в лучшем настроении. — Надеюсь, причина веская?
Алекс пожал плечами и глотнул кофе, пытаясь сосредоточить взгляд на мягком мерцании ее волос. Теперь они были распущены и рассыпались по плечам. Потом взгляд опустился на ее грудь, прикрытую тонкой кремовой сорочкой; под гладкой тканью проступали соски. Он готов был держать пари на что угодно, что она сама не знала, как порой бывает соблазнительна. Но рассказывать ей об этом не собирался.
— Когда все началось, я думал, что да… Но алкоголь как-то смещает точку зрения…
На самом деле он врезал одному парню за то, что тот сказал об Эвелин вслух то же самое, что Алекс подумал, увидев ее пару месяцев назад. Он никогда не был сторонником абстрактной защиты женской чести как таковой, но сегодня вдруг узнал, каково это, если дело касается тебя лично. Он не хотел, чтобы другие мужчины рассуждали, какова Эвелин в постели. Если бы он только мог, то запретил бы им даже смотреть на нее. И в общем-то, был рад, что сегодня оказался достаточно близко и услышал этот разговор. Завтра пара англичан будет числиться в больных на утренней поверке, но его до сих пор мутило при мысли, что может случиться, если она будет настаивать на своей идиотской готовности сесть в тюрьму, которую охраняют эти самые солдаты.
— Могу представить. — Эвелин испытующе посмотрела на Алекса, который так и не открыл ей причину ссоры. — Если ты уверен, что с тобой все будет в порядке, я, пожалуй, пойду… Не хочу разбудить маму.
— Я погашу огонь. Поднимайся к себе…
Алекс старался не смотреть, как она всходит по лестнице и как стройные формы при каждом шаге отчетливо выступают под тонкой сорочкой. Искушение было велико, но он понимал, что сейчас несколько не в форме. Он еле сдержал стон, вспомнив, как эти округлые бедра нетерпеливо приподнимались, принимая его в себя. Какая она была вся мягкая, податливая под ним…
Она еще не спала, когда услышала его шаги на лестнице. Он, похоже, разулся, чтобы никого не разбудить. Натянув одеяло до самого подбородка, Эвелин прислушивалась к каждому шагу и, не отрываясь, смотрела на дверь.
Ее совсем не удивило, когда дверь отворилась и на пороге показался Алекс.
Глава 17
Он снял порванный сюртук, заодно и жилет, и, держа их в руке, стоял, прислонившись к дверному косяку и разглядывая узкую кровать и женщину, лежавшую на ней. Он выглядел скорее усталым, чем пьяным, но вместо того, чтобы возмутиться, Эвелин приподнялась на локте и посмотрела на него.
— Можно войти?
Он старался, изо всех сил старался в последние недели разыгрывать из себя джентльмена. Но у кого хватит выдержки слышать постоянный отказ? Нервы у него были на пределе. Да и пьянство, конечно, не лучшее средство от душевной боли. Он в который раз убеждался в этом, глядя, как с плеч Эвелин сползает одеяло. И джентльмен весь разом вышел, растворился. На его месте сейчас стоял мужчина, сгорающий от желания и боящийся получить отказ.
Эвелин не успела сказать ни слова, а он уже направился к ее постели. Дверь за ним неслышно закрылась. Она села на кровати, не зная, как поступить.
— Тебе нельзя входить сюда, — прошептала она больше для себя, чем для него.
— А вам лучше не оставлять дверь открытой. — Он осторожно присел рядом с ней, на узкий край кровати. Рука, двигаясь как бы сама по себе, гладила ее волосы. — Эвелин, ты нужна мне. Не гони меня…
Ей показалось, что последние слова придумала она сама. А он, взяв ее лицо в ладони, чтобы не дать ей отвернуться, уже склонялся к ней. Его невнятный шепот шел, казалось, из самой глубины груди, а губы уже скользили по щеке, приближаясь к ее губам. И ей не нужно было представлять, что будет дальше. Она сама, не меньше, чем Алекс, хотела этого.
75 
