Последние отзывы

  126  

— А соседи почему-то считают, что это я виновата.

Колетт ухмыльнулась.

Эл вытерла лоб.

— Тот врач, я видела его насквозь. Его печень уже не спасти. Так что я ничего ему не сказала.

— Почему?

— Бессмысленно. Хотела сделать доброе дело.

— Да брось ты эту чушь! — воскликнула Колетт.

Они остановились у дома номер двенадцать.

— Ты не поняла, — сказала Эл. — Я хотела сделать доброе дело, но у меня не вышло бы. Мало быть просто хорошей. Мало терпеливо сносить обиды. Мало быть… сдержанной. Надо сделать доброе дело.

— Зачем?

— Чтобы Моррис не вернулся.

— А с чего ты взяла, что он вернется?

— Та кассета. На которой он говорил с Айткенсайдом о соленьях. У меня руки и ноги покалывало.

— Ты не сказала, что это связано с работой! Значит, мы прошли через все это напрасно?

— Ты ни через что не проходила. Это мне пришлось слушать, как вонючий старый алкаш критикует мой вес.

— Он не выдерживает никакой критики.

— И хотя я могла рассказать ему о его будущем, я не стала. Доброе дело подразумевает — я знаю, ты не понимаешь, так что заткнись, Колетт, ты должна выучить кое-что. Доброе дело подразумевает, что ты принесешь себя в жертву. Или дашь денег.

— Где ты набралась этой чуши? — спросила Колетт. — На уроках религии в школе?

— У меня не было уроков религии, — отрезала Элисон. — По крайней мере, после того, как мне исполнилось тринадцать. Меня выгоняли в коридор. На этих уроках Морриса и компанию вечно тянуло материализоваться. Вот меня и выгоняли. Но дело не в образовании. Я знаю разницу между добром и злом. Уверена, я всегда ее знала.

— Кончай нести чушь! — завыла Колетт. — На меня тебе плевать, правда?! Ты даже не понимаешь, как мне хреново! Гэвин завел роман с супермоделью!

Прошла неделя. Эл принимала таблетки. Ее сердце теперь билось медленно, бом, бом, свинцовым маятником в пустоте. Однако перемена не была неприятной — Эл стала чуть заторможенней, словно каждое ее действие и ощущение было теперь обдуманным, словно никто не управлял ею. Неудивительно, что Колетт так обозлилась, подумала она. Супермодель, вот как?

Она стояла у окна и смотрела на Адмирал-драйв. Одинокая машина бороздила детскую площадку, вспахивая грязь. Строители в какой-то момент залили ее асфальтом, но вскоре асфальт вздулся, пошли трещины, и соседи глазели на них, опершись на временный забор; неделю-другую спустя через щебенку пробились сорняки, и рабочие вернулись, чтобы раздолбать асфальт отбойными молотками, выкопать камни и оставить голую землю, как прежде.

Иногда соседи приставали к рабочим с вопросами, перекрикивая шум машин, но ответы всякий раз были разными. Местная пресса подозрительно молчала, и молчание это одни объясняли глупостью, а другие — подкупом. Время от времени снова всплывали слухи о горце. «Горец не уничтожишь, — утверждал Эван. — Особенно если это горец-мутант». Белых червей, однако, пока не видели, по крайней мере, никто в этом не признавался. Жители были сбиты с толку и чувствовали, что угодили в ловушку. Они не стремились привлекать внимание широкой общественности и тем не менее хотели подать на кого-нибудь в суд, полагая это своим неотъемлемым правом.

Эл заметила на детской площадке Марта. Он был в своей шапке каменщика и возник столь внезапно и относительно близко, что она на секунду поверила, будто он вылез из одного из потайных ходов, о которых судачили соседи.

— Как дела? — крикнул он.

— Неплохо.

Ее ноги шли одновременно во все стороны, но если шагнуть влево, а потом резко поменять курс, то вполне можно изловчиться и спуститься к нему вниз по холму.

— Ты здесь работаешь, Март?

— Меня поставили копать, — похвастался он. — Мы восстанавливаем, в этом суть и описание работы. У вас когда-нибудь было описание работы?

— Нет, у меня нет, — ответила она. — Я его составляю по ходу дела. И что вы восстанавливаете?

— Видите почву? — Он ткнул пальцем в кучу земли. — Эту мы вынимаем. А эту видите? — Он ткнул пальцем в другую кучу земли, на вид совершенно неотличимую. — А это то, что мы кладем взамен.

— И на кого ты работаешь?

Март словно испугался.

— По субподряду. Платят наличными.

— Где ты живешь?

— У Пинто. У него снова настелили пол.

— Так значит, вы избавились от крыс?

— Наконец-то. Пришел какой-то цыган с собакой.

  126