Последние отзывы

  18  

Иной раз, когда жена после очередного «приема» подходила и садилась рядом, как бы ожидая упреков, я спокойно предупреждал ее:

— Смотри, Юлия, не заносись. — Она слушала внимательно, ничего не отвечая. — Чем выше летаешь, тем больнее падать. Будь осторожной.

Она вела себя осторожно, потому и осталась в живых.

А два прелестных ребенка, благословение поздних лет моей жизни?

Лидия теперь сблизилась с матерью. Как ей не восхищаться элегантной матроной, столь прекрасной, внушительной… Лидия выезжает с матерью, уж не знаю, в чем она там участвует… Хвастается, что скоро блестяще выйдет замуж.

Сын полон энергии, храбр, образцовый римский юноша. Разумеется, спит и видит себя в преторианской гвардии. Почему бы и нет?

Может, когда-нибудь обо мне скажут: «Он был истинным римлянином, все трое его сыновей пали за Империю». И вряд ли кто-нибудь вспомнит о том, что я серьезно занимался историей.

* * *

Все остальные стояли вокруг, глазели, но с места не двигались. Их сдерживало воспоминание о другой, убитой женщине. Трубки их торчали в сторону пришелицы. Ей захотелось уйти, захотелось погрузиться в ласковую воду. Она встала, сознавая, что уже видом своим провоцирует мужчин, подошла к берегу реки и спустилась в искусственную бухточку. Поплескалась, хотя холодная вода реки резко отличалась от теплой, ласковой морской. Поднявшись, она снова увидела притихшую толпу. Притронулась к сосуду из большой раковины — они сказали, как эта штуковина называется. Заинтересовалась ножами, изготовленными из острых раковин, узнала и их название. Они говорили на своем детском диалекте, она отвечала, и они запоминали — не по смыслу, а по звучанию.

Орлы тем временем наелись и улетели к гнездам. Солнце садилось. Женщине стало страшно. Чужое место, много монстров с торчащими трубками. Хотя они вроде как и свои, если учесть, чьи они дети. Она сама однажды родила монстра. Его, как обычно, сразу же забрали, выложили орлам.

Вот они, здесь, принесенные орлами. Такие же, как и ее народ, но с плоскими грудями и бесполезными сосками, с причудливыми выростами в промежности.

Сгущались тени, усиливался страх. Монстры все еще толпились вокруг нее, горя голодом, потребностью в ней, и женщина снова подчинилась какому-то внутреннему голосу. Она хватала рукой их трубки и опустошала их одну за другой. И после этого настало время уходить. В сопровождении все той же толпы она направилась к горе. Скорым шагом, но не бегом. Бег — нет, не для них этот способ передвижения, не для людей Расщелины. Гора погрузилась во тьму, луна отсутствовала. Женщина нашла пещеру, забралась туда, улеглась без сна. В голове метались новые мысли. На заре она выбралась из пещеры, глянула вниз. Никого. Монстры спали в своих камышовых шатрах.

Женщина быстро зашагала вверх по склону горы, миновала гнездовья, миновала орлов, неподвижно застывших на скалах, спустилась к морю и, завершив эпохальное путешествие, вышла к своим, уже валяющимся в волнах, распустив длинные волосы. В племени почти никто не заметил ее отсутствия.

Старухи собрались на обычном своем лежбище, на большой плоской скале. Как будто увидев их впервые в жизни, путешественница уставилась на них: на висящие груди, складки живота, широкие бедра, плоские лица с глазами, которые смотрят, но как будто ничего не видят. На полупогруженные в соленую воду тела. Почему-то все увиденное ей не понравилось.

Она рассказала. Как же она могла не рассказать. Ее выслушали, но не услышали. За горами живут монстры, которые не должны жить. И говорить о них незачем. Не услышали ее ни старые, ни молодые. Одна лишь из молодых, которая как-то обратилась к старухам с рассказом о трубках морских животных, услышала и принялась расспрашивать. С тех пор они проводили вместе почти все время. По истечении должного периода времени родилось и дитя, как и положено, девочка. Но путешественница знала, как знала и ее подруга, что ребенок этот необычный, и они принялись рассматривать девочку. Ничего такого не обнаружили, однако живостью девочка явно превосходила «обычных», раньше встала на ножки, раньше научилась плавать.

Подруги чувствовали, что первый ребенок, родившийся от отца-монстра, отличался от всех предыдущих по самой сути своей. Но это ощущение представляло собой вопрос и вызывало вопросы. Почему они это ощутили? Что в этой девочке такого уж необычного? Эти две женщины изменились и сами, еще не зная как. Заметили они лишь то, что, обсуждая нового ребенка и монстров, они использовали язык и идеи, которых никто в племени с ними не разделял.

  18