103 
Болезнь Лили прогрессировала, и настал день, когда пришлось забрать ее из родного дома и отвезти в дом престарелых. То, что составляло суть ее будней, стало для нее недостижимо. То она оставляла включенной на всю ночь духовку со смазанной маслом сковородкой, то прятала ключ от дома между досками пола, а потом не могла его найти, то путала шампунь с отбеливателем. А сколько раз, встав посреди улицы, или магазина, или соседской гостиной, терялась и не могла понять, откуда она пришла, кто эти люди, где она живет и что теперь делать! Прошел еще год — и она уже не помнила ни о себе, ни о доме. Но Генри не решался продать дом своего детства, это казалось ему предательством. Они с Розалинд время от времени ездили туда, летом он подстригал газон под окнами. Все в доме оставалось на своих местах, ожидая хозяйку, которая никогда не вернется: желтые резиновые перчатки на деревянном колышке, салфетки в буфете, держатель зубочисток в виде фарфорового ослика. Но вскоре на всех вещах в доме появился налет запустения, не имеющий ничего общего с пылью. Даже с дороги видно было, что в доме никто не живет, и, когда однажды ноябрьским днем мальчишки разбили камнем окно в гостиной, Генри понял: пора действовать.
Однажды в выходные он приехал туда вместе с Розалинд и с детьми, чтобы очистить дом. Каждый выбрал себе что-то на память, хотя бы из уважения. Дейзи взяла египетское латунное блюдо, Тео — карманные часы, Розалинд — фарфоровую вазу для фруктов. Генри взял обувную коробку с фотографиями. Еще кое-что отошло племянникам и племянницам. Кровать Лили, ее тумбочка, два гардероба, ковры и книжные полки остались дожидаться работников коммунальной службы. Одежду, кухонную утварь, украшения, на которые никто не польстился, семья упаковала в коробки, чтобы отослать в какое-нибудь благотворительное заведение — никогда прежде Генри не задумывался о том, что эти конторы существуют благодаря чьей-то смерти. Все прочее сложили в большие полиэтиленовые пакеты и выставили на свалку. Работали молча, как мародеры, включать радио казалось неприлично. Всего день понадобился, чтобы стереть с лица земли все следы существования Лили.
В молчании, без позволения главной героини, разыгрывали они скромную одноактную драму. Начали с бывшей комнаты Генри — сама Лили называла ее швейной. Она никогда сюда не вернется, она давно разучилась шить, и все же, упаковывая наборы иголок, образцы вышивок, неоконченную желтую распашонку, готовясь отдать все это незнакомцам, Генри чувствовал себя так, словно вычеркивает свою мать из жизни. Он работал быстро, почти судорожно, и все повторял про себя: она не умерла, нет, она не умерла. Но ее жизнь — и всякая жизнь — вдруг предстала перед ним страшно хрупкой, когда он увидел, как легко, с какой быстротой все, что привязывало тебя к жизни и свидетельствовало о твоем существовании, убирается с глаз долой, переходит к другим хозяевам или просто превращается в мусор. Предметы становятся мусором, едва отделившись от своих хозяев и их прошлого: что скажет и зачем понадобится чужим людям вот этот чехол для чайника, с поблекшими цветочками, со множеством бурых пятен на дешевой ткани? Опустошая полки и шкафы, заполняя сумки и коробки, Генри ясно видел, что никто из нас не может притязать на владение чем-либо. Все, что у нас есть, получено взаймы. Рано или поздно вещи переживут нас. В тот день они наполнили двадцать три мусорных мешка.
И сейчас, стоя у окна в банном халате в этот предутренний, а по сути еще вчерашний час, он кажется себе хрупким и слабым. Да, это случится скоро, и надо к этому подготовиться. Однажды она повела его на кладбище неподалеку от дома и, указав на стену с рядами утопленных в ней металлических урн, сказала: хочу, чтобы мой прах покоился здесь. Так и будет; и они будут стоять у стены со склоненными головами, слушая торжественные стихи погребального чина. Или их читают перед кремацией? «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями… — Он часто их слышал, но сейчас ему вспоминаются лишь обрывки. — …Как цветок, он выходит и опадает… убегает, как тень».[17] А потом настанет черед Иоанна Грамматика — какая-нибудь болезнь, обычная для пьющих, или сердечный приступ, или инсульт. Всем им будет тяжело пережить эту смерть, каждому — по-своему; Генри, пожалуй, придется легче всех. Старый поэт сегодня держался мужественно, это он подсказал Дейзи, что делать. Если он успеет жениться на Терезе и та предъявит права на замок, за смертью Иоанна последует тяжба: Розалинд, юрист от бога, зубами вцепится в дом своей матери, в дом, где прошли детские годы Дейзи, Тео и самой Розалинд. Что тогда потребуется от Генри? Мудрая лояльность.
103 
