Примечания к тринадцатой главе

1. медвежонок, что матерью своею не облизан: Слова мстительного горбуна — герцога Глостера в Третьей Части шекспировского «Генриха VI». Отсылка к старинному поверью о том, что медвежата рождаются бесформенными комками, а матери, облизывая, придают им очертания. Как персонаж Байрона, живший в шотландской прибрежной лачуге и занимавшийся самой презренной коммерцией, мог познакомиться с Шекспиром? Вопрос этот остается без ответа — надо полагать, что невероятность приведенных слов оправдывается их редкой уместностью.

2. суровые замшелые пророки: Лорд Б. на протяжении всей своей жизни решительно выступал против Религии северных кальвинистов, в которой сам был воспитан; он неустанно доказывал себе нелепость ее доктрин и выказывал крайнее пренебрежение к ее строгим догматам. Однако, невзирая на все старания, ничто не могло изгнать из его души предписаний, усвоенных с ранних лет. Тем, кому подобные волнения чужды, такая борьба может показаться прискорбной растратой умственной энергии. Байрон бился с Иеговой, в которого не верил, — и стремился отбросить Его в область далекого прошлого, куда ушли и жестокие боги ассириян, вместе с которыми (по моим представлениям) Он поначалу и был рожден. Что до меня, то я в спор не вступаю. Благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей: а если их нет, то нет ничего.

3. древнее Знание о жизни и смерти: См. Примечание касательно первого появления зомби в Главе 5-й. Небезынтересно отметить, что (насколько мне известно) в произведениях лорда Байрона не описано ничего сверхъестественного или потустороннего. Драмы «Манфред» и «Каин» на первый взгляд противоречат сказанному, однако их должно рассматривать скорее как философские, нежели фантастические. У Байрона, как я понимаю, нет ни одного повествования, которое реалистически изображало бы нашу повседневность или исторические события, но со вторжением привидений, пророчеств, оживших мертвецов, ангелов и проч., и проч. И здесь зомби предстает созданием таинственной, но все же опирающейся на знание природных начал науки: правдоподобность его существования можно оспаривать, однако за пределы естества оно не выходит.

4. Антей: Ребенком я видела в альбоме гравюру с картины Поллайоло, на которой Геракл душит великана Антея, оторвав его от земли и стиснув ему грудь, дабы лишить дыхания. Образ ужасающий: у меня самой перехватывало дыхание, когда я на него смотрела. Возможно, именно его лорд Б. и желал вызвать у нас в памяти.

5. если бы мог хоть чего-то желать: Как удивительна мысль о существах, способных действовать и страдать, но не сознающих своих поступков, — это некий роковой приговор — однако, что возможно, несущий и избавление. Зомби, заводная танцовщица, сомнамбула. Исполнять веленное, но не испытывать мучений — и вообще ничего об этом не знать.

Опиумное видение: будто бы весь природный мир не что иное, как часовой механизм, и мне это открылось; пенье птиц и шелест листвы на ветру, даже падение росы — все это слепой результат взаимодействия шестерен и пружин; стоит вскрыть любой предмет — и в нем обнаружишь только чудовищно крохотные шестеренки, а внутри них — еще шестеренки. Рядом слышен голос Бэббиджа: «Шестеренки мельче песчинок». Омерзительно — картина нелепая — и во сне вызвала только гадливость: словно разворошили муравейник. Нет-нет — механизмы не крошечны, а бесконечно малы — это другой порядок бытия, как однажды поймут.

  136