2 
— Вилл, — ответил он. — Вильям Хэлоуэй.
Вестник грозы повернул голову.
— А тебя?
Второй мальчик даже не пошевельнулся; лежа ничком на осенней траве, он размышлял, стоит ли назваться. Его густые, непокорные каштановые волосы блестели на свету, точно вощеные. Глаза цвета зеленоватого горного хрусталя были обращены куда-то в глубины собственного я. Наконец он небрежно сунул в рот сухую травинку.
— Джим Найтшейд, — сообщил второй мальчик.
Продавец громоотводов кивнул так, словно ему это наперед
было известно.
— Найтшейд. Необычная фамилия.
— И самая подходящая, — заметил Вилл Хэлоуэй. — Я родился тридцатого октября, когда до двенадцати ночи оставалась одна минута. Джим родился в двенадцать часов одна минута, стало быть, тридцать первого октября.
— Хэлоуин, — добавил Джим.
И в том, как это было ими сказано, содержалась вся повесть о жизни двух мальчуганов, гордящихся своими родительницами, двумя соседками, которые вместе поспешили в родильный дом и с промежутком в секунды произвели на свет сыновей — одна светлого, другая темного. У мальчиков повелось вместе отмечать день рождения. Каждый год Вилл в двенадцать без одной минуты зажигал свечки на торте. В первом часу, едва начинался последний день месяца, Джим задувал их.
Вот что взволнованно поведал Вилл. Вот что молча подтвердил Джим. Вот что услышал подгоняемый грозой и нерешительно стоящий на газоне продавец громоотводов, переводя взгляд с одного лица на другое.
— Хэлоуин. Найтшейд. Нет денег, говорите?
Продавец, жертва собственной добросовестности, порылся в своей кожаной сумке и выхватил из нее железную штуковину.
— Берите, бесплатно! Почему? В один из ваших домов ударит молния! Без этого стержня — трах! Огонь и пепел, головешки и зола! Держите!
Продавец бросил им громоотвод. Джим не пошевельнулся. Но Вилл поймал стержень и ахнул.
— Ух ты, какой тяжелый! И странный на вид. Никогда еще не видел такого громоотвода! Погляди, Джим!
И Джим наконец потянулся, словно кошка, и повернул голову. Его зеленоватые глаза сперва расширились, потом сузились.
Верхушка громоотвода была выкована в виде полумесяца-полукреста. Вдоль стержня припаяны какие-то висюльки и завитушки. Сам стержень был испещрен гравировкой, знаками диковинных наречий, словами, об которые можно сломать язык, вывихнуть челюсть, цифрами и числами непостижимой величины, пиктограммами в виде насекомых тварей — сплошные щетинки, усики и жвалы.
— Этот вот египетский. — Джим носом указал на припаянного к стержню жука. — Скарабей.
— Точно, парень!
Джим прищурился.
— А вон то — финикийские каракули.
— Верно!
— Для чего? — спросил Джим.
— Для чего? — повторил за ним продавец. — Зачем понадобились египетские, арабские, эфиопские, индейские письмена? А ты скажи мне, на каком языке изъясняется ветер? Какой национальности гроза? Где родина дождя? Какого цвета молния? Куда уходит гром, когда замирает? Вы должны владеть всеми наречиями, парни, во всех оттенках и разновидностях, чтобы, когда понадобится, усмирить огни святого Эльма и шары голубого огня, что рыскают по земле точно шипящие кошки. Во всем мире только мои громоотводы слышат, осязают, узнают и шугают любую грозу, откуда бы она ни явилась. Нет такого чужеродного громового раската, который не мог бы утихомирить этот стержень!
Но глаза Вилла теперь были устремлены за спину продавца громоотводов.
— В какой, — спросил он, — в который дом она ударит?
— В какой? Сейчас. Минутку. — Продавец пристально изучал их лица. — Некоторые люди притягивают молнию, впитывают ее, как песок впитывает влагу. Некоторые люди заряжены отрицательно, другие положительно. Некоторые светятся в темноте. Некоторые гасят пламя. Что же до вас двоих… Я…
— Почему вы так уверены, что молния ударит где-то здесь поблизости? — перебил его Джим, сверкая глазами.
Продавец громоотводов даже вздрогнул.
— Да потому что у меня есть нос, есть глаза, есть уши. Взять оба эти дома, их деревянные стены! Прислушайтесь!
Они прислушались. Возможно, дома накренились под напором прохладного предвечернего ветра. Возможно, нет.
— Молнии нуждаются в руслах, подобно рекам. Один из этих чердаков — сухое речное ложе, жаждущее, чтобы по нему прокатилась молния! Сегодня ночью!
— Сегодня? — радостно воскликнул Джим, садясь.
2 
