Особенно,... 
57 
– Поэтому ты и не видишь вокруг деревень, – объяснил проводник. – Здесь, на высоте, холодный климат и короткое лето. Вот жители и поселились внутри этих каменных башен. Летом они наслаждаются прохладой, зимой – теплом. Стоит ли самим громоздить дома, если Великая богиня Ма уже позаботилась об этом?
– И давно они живут внутри этих скал? – спросил пораженный Марий.
Проводник испытывал затруднения с точным ответом.
– С тех пор как здесь появились люди, – неопределенно ответил он. – Не меньше. У нас в Киликии говаривают, что люди пришли к нам из Каппадокии и сперва жили таким же способом.
Они трусили по ущельям, объезжая башни, когда Марий впервые увидел эту гору. Она возвышалась в гордом одиночестве – наибольшая вершина из всех, какие ему доводилось видеть: выше греческого Олимпа, выше любого пика Альп, окружающих Италийскую Галлию. Это была коническая громадина с коническими же вершинами поменьше по бокам; при взгляде на нее делалось больно глазам – так сверкала заснеженная верхушка горы на фоне безоблачного неба. Марий отлично знал, что это – гора, называемая греками Аргей,[72] которую видели считанные выходцы с запада. Знал он и то, что у ее подножья раскинулся единственный город Каппадокии под названием Эзебия Мазака, царская столица.
К несчастью, Марий приближался к горе с запада, из Киликии, то есть не с той стороны, откуда открывался наиболее захватывающий вид. Мазака лежала на северном склоне, ближе к Галису, великой бурой реке Центральной Анатолии, представлявшей для города наилучшую связь с внешним миром.
Лишь после полудня взору Мария предстали сгрудившиеся под защитой горы здания; он уже готов был испустить вздох облегчения, когда обнаружил, что подъезжает к полю брани. Охватившие его чувства он и сам не сумел бы описать. Ехать по месту, где совсем недавно сражались и гибли тысячами воины, не имея ни малейшего понятия о сражении и даже, говоря откровенно, особого к нему интереса! Впервые в жизни он, Гай Марий, победитель Нумидии и германцев, находился на поле сражения в качестве праздного соглядатая!
Измученный путешествием, весь избитый и почти бездыханный, он приближался к небольшому городу, глазея по сторонам без лишнего воодушевления. Никто не пытался убрать с места побоища жалкие останки; повсюду валялись, разлагаясь, трупы, лишенные доспехов и даже одежды. Зато воздух наполняло невиданное количество мух; негостеприимно прохладный воздух оказался здесь благом: трупное зловоние на холоде не было таким уж невыносимым. Проводник утирал слезы, обоих рабов тошнило, один лишь Гай Марий ехал себе вперед, словно не замечая страшной картины, и выискивал взглядом лагерь победоносной армии. Ожидание длилось недолго: лагерь раскинулся в двух милях к северо-востоку от места побоища и представлял собой скопище шатров из овечьих шкур под замутненным дымом бесчисленных костров голубым небом.
Митридат – кто же еще? Гай Марий не тешил себя заблуждением, что разбитая армия может принадлежать Митридату. Нет, он – предводитель победоносного войска, поле же усеяно трупами каппадокийских солдат, то есть недавних нищих горцев, кочевников-пастухов, а также – здесь дали себя знать профессиональные навыки Мария – сирийских и греческих наемников. Где сам недомерок-царь? К чему лишние вопросы? Раз он не явился в Тарс и не ответил ни на одно из посылавшихся ему с гонцами писем, то это означает, что он мертв. Мертвы и гонцы.
Другой на месте Гая Мария повернул бы, возможно, своего скакуна в противоположном направлении, уповая на то, что его появление осталось незамеченным. Но Гай Марий был не из робкого десятка. Наконец-то он загнал царя Митридата Евпатора в нору, пускай и не на своем собственном поле! Гай Марий ударил измученного коня пятками, сгорая от нетерпения приблизить долгожданную встречу.
Когда он понял, что не видит ни одного часового и что его приближение осталось никем не замеченным (не только на дальних подступах к лагерю, но и тогда, когда он въехал в город через главные ворота), то сильно удивился. Должно быть, понтийский царь чувствует себя в полной безопасности! Остановив взмыленного коня, он осмотрелся, ожидая, что перед ним предстанет акрополь или подобие крепости; наконец, он заметил на горном склоне сооружение, напоминающее дворец. Судя по всему, оно было сложено из какого-то легкого и мягкого материала, не способного защитить обитателей от пронизывающих зимних ветров, ибо стены покрывала штукатурка, окрашенная в темно-синий цвет; колонны были ярко-красными, а ионические капители – позолоченными.
57 
