Глава 6

Неделя, когда Пип из-за своей ноги была обречена на затворничество, оказалась мучительной. Устроившись на кушетке, она либо читала, либо смотрела телевизор, или, если у Офелии находилось время и желание, играла с матерью в карты, правда, редко. Когда удавалось найти листок бумаги, Пип делала небольшие наброски. Но больше всего ее раздражало, что она не может ходить, иначе давно помчалась бы на пляж, чтобы повидаться с Мэттом. Но это было строжайше запрещено, ведь песок мог загрязнить еще свежие швы. А тут еще погода испортилась окончательно, что выводило Пип из себя.

Она просидела дома уже целых три дня – настоящий домашний арест! – когда Офелия, решив подышать свежим воздухом, отправилась на берег и машинально свернула в сторону общественного пляжа. Погрузившись в свои мысли, она брела, не глядя по сторонам, пока не наткнулась на Мэтта, как всегда, устроившегося на берегу со своим мольбертом. Мэтт тоже ее не видел – он с головой погрузился в работу и не замечал ничего вокруг. Так же как и Пип в самый первый день, Офелия смущенно переминалась с ноги на ногу, не зная, остаться или уйти. И тут, словно почувствовав ее присутствие, Мэтт обернулся. В своей робости она до странности напомнила ему свою дочь. Лицо Мэтта расплылось в улыбке, и Офелия решилась подойти.

– Добрый день. Не хотела вам мешать, – смущенно улыбаясь, поздоровалась она.

– Никаких проблем, – успокоил ее Мэтт. – А если честно, я даже люблю, когда мне мешают. – На нем были футболка и джинсы, и Офелия невольно отметила про себя его спортивную фигуру. Мэтт явно следил за собой. Широкие плечи, сильные руки, непринужденная манера держаться… – А как Пип?

– Скучает, бедняжка. Не привыкла сидеть дома. Но больше всего ее раздражает, что она не может прийти сюда, порисовать вместе с вами.

– Я бы с радостью пришел повидать ее, если вы, конечно, не возражаете, – не желая казаться навязчивым, осторожно предложил Мэтт.

– О, Пип будет прыгать от радости!

– Надеюсь, мне удастся ее развлечь.

Офелия бросила взгляд на его работу. Он снова рисовал океан, но на этот раз в штормовую погоду – чудовищные валы вздымались к самому небу, угрожая в любую минуту раздавить хрупкую рыбачью лодчонку. От картины просто веяло ощущением силы. Грозная мощь океана и утлое суденышко, беспомощная игрушка в руках разбушевавшейся стихии… Картина производила неизгладимое впечатление.

– Мне нравится ваша картина, – искренне сказала она. И это была чистая правда.

– Спасибо.

– А вы всегда пишете акварелью?

– Нет, обычно я предпочитаю масло. И люблю писать портреты.

Он вспомнил о своем обещании написать портрет Пип, который она думала подарить матери. Ему хотелось начать, до того как она уедет из Сейф-Харбора, но из-за случая с ногой у него не было возможности даже сделать набросок. Хотя Мэтт давно уже решил, как он напишет ее.

– Вы живете здесь постоянно? – с интересом спросила Офелия.

– Да. Уже почти десять лет.

– Должно быть, зимой тут довольно одиноко, – поспешно проговорила она, так и не решив, уйти ей или остаться. У нее было такое чувство, что эта часть пляжа принадлежит только ему, как мастерская – художнику.

– Местечко тихое, но мне нравится.

Почти все обитатели близлежащих коттеджей приезжали сюда только на лето. Конечно, были и такие, кто, подобно Мэтту, жил тут круглый год, но, когда лето кончалось, их оставалось немного. Зимой поселок выглядел вымершим. Мэтт тоже производил впечатление довольно одинокого человека, но, казалось, его это ничуть не огорчает. Похоже, что он живет в мире и согласии с самим собой. Один из тех чудаков, кто предпочитает «вариться в собственном соку», как говорят французы, решила Офелия.

– Вы часто ездите в город? – спросила она.

Этот человек заинтересовал ее, теперь она понимала, почему он сразу понравился Пип. Не слишком общительный, он, однако, принадлежал к числу тех, с которыми всегда легко.

– Почти никогда. Да и зачем? У меня было свое дело, но я продал его десять лет назад и переехал сюда. Сначала я думал, что ненадолго… так, что-то вроде короткого отпуска. А потом решил остаться здесь.

Продав свое рекламное агентство, когда дела его шли в гору, Мэтт понял, что может позволить себе жить, как ему хочется, даже после развода с Салли. А небольшое наследство, полученное после родителей, только укрепило его в своем решении. Все, о чем он мечтал тогда, – это отдохнуть годик-другой, прежде чем заняться чем-то еще. Но потом его бывшая жена переехала в Новую Зеландию, и он раз за разом мотался туда, чтобы повидать детей. Через четыре года он оставил свои попытки, но к этому времени у него окончательно пропало всякое желание заняться чем-то еще. Теперь он хотел только одного – писать. За прошедшие годы у Мэтта было несколько персональных выставок, но он решил, что с него хватит. Он больше не чувствовал желания показывать свои работы – только рисовать.

  31