Особенно,... 
70 
— Перестаньте, прошу вас, — взмолилась бабушка.
— Но я ведь хотел вам помочь, — продолжал рассказчик снов.
— Ну пожалуйста, перестаньте, — попросил герр Теобальд.
— Я из Туристического бюро, — объявил папа, наверное, потому, что ничего другого придумать не мог.
— О, черт подери! — воскликнул герр Теобальд.
— Теобальд не виноват, — сказал певец. — Это мы во всем виноваты. Он вынужден всех нас терпеть, хотя от этого и страдает его репутация.
— Они женились на моей сестре, — сообщил нам Теобальд. — Это семья, понимаете? Что я могу поделать?
— „Они“ женились на вашей сестре?! — изумилась мама.
— Ну, вообще-то, сначала она вышла за меня, — сказал рассказчик снов.
— А потом услышала, как я пою! — добавил певец.
— Но вот за ним она замужем не была, — произнес Теобальд, и все виновато посмотрели на человека, который мог ходить только на руках.
— У них когда-то был маленький цирк, — продолжал Теобальд. — Их погубила политика.
— Лучший цирк во всей Венгрии, — сказал певец. — Вы слыхали что-нибудь о цирке Сольнок?
— Нет, к сожалению, не слыхал, — серьезно ответил папа.
— Мы играли в Мишкольце, Сегеде, Дебрецене, — сказал рассказчик снов.
— В Сегеде дважды, — уточнил певец.
— Мы бы добрались и до Будапешта, если бы не русские, — сказал человек, ходивший на руках.
— Это русские лишили его берцовых костей! — воскликнул рассказчик снов.
— Не ври, — сказал певец. — У него с рождения их не было. Но мы действительно не поладили с русскими.
— Они хотели арестовать медведя, — снова вставил рассказчик снов.
— Не ври! — сказал Теобальд.
— Мы спасли от них его сестру, — добавил человек, ходивший на руках.
— Поэтому я и приютил их, — сказал герр Теобальд, — и потом они вкалывают изо всех сил. Но здесь это никому не нужно. Это чисто венгерский цирк. Медведи на велосипедах — здесь это просто не принято. И эти вещие сны нас, венцев, ни капельки не волнуют.
— Не ври, — сказал рассказчик снов. — Просто тогда я рассказал не тот сон. Мы работали в ночном клубе на Кёрнтнерштрассе, но нас запретили.
— Ни в коем случае нельзя было рассказывать тот сон, — мрачно произнес певец.
— Да, но тут поспособствовала твоя жена! — вскричал рассказчик снов.
— Она тогда была твоей женой! — выпалил в ответ певец.
— Ради Бога, перестаньте! — умолял Теобальд.
— Мы готовим представления для больных детей, — сказал рассказчик снов. — Выступим и в больницах для взрослых, особенно на Рождество.
— Вы бы побольше выступали с медведем, — посоветовал им герр Теобальд.
— Ты это скажи своей сестре, — сказал певец. — Это ее медведь, она его дрессировала. Ее вина, что он такой ленивый и неряшливый. У него столько дурных привычек!
— Он единственный, кто никогда надо мной не смеется, — сказал человек, ходивший только на руках.
— Я больше не могу все это слушать, — прошептала бабушка. — Просто ужас какой-то.
— Ради Бога, дорогая леди, — умоляюще произнес герр Теобальд, — мы хотели вам объяснить, что у нас и в мыслях не было вас обидеть. Страна переживает тяжелые времена. Мне необходима категория „В“ для привлечения туристов, но я не могу выкинуть на улицу цирк Сольнок! Совесть не позволяет.
— Совесть не позволяет, черта с два! — воскликнул рассказчик снов. — Выкинуть нас на улицу! Да ему и во сне такое не может присниться.
— Если бы приснилось, ты бы об этом сразу узнал, — добавил человек на руках.
— Я боюсь ее медведя, — признался герр Теобальд. — Это страшное животное, оно сделает все, что она ему прикажет.
— „Он“, а не „оно“, — сказал человек на руках. — Это славный медведь, он никого еще ни разу не тронул. У него нет когтей, ты это прекрасно знаешь. И кстати, почти нет зубов.
— Да, бедняжка ест с большим трудом, — подтвердил герр Теобальд. — Он ведь уже очень старый.
Через папино плечо я увидел, как он пишет в своем громадном блокноте: „Дряхлый медведь, безработный цирк. Ключевую роль в семье играет сестра“.
И тут мы увидели ее — она стояла на тротуаре у выхода из кафе и занималась с медведем. В столь ранний час на улице было немноголюдно. Как и положено, она держала медведя на поводке — чисто символическая предосторожность. Женщина в необычном красном тюрбане ходила взад-вперед по тротуару рядом с медведем, лениво крутившим педали на своем одноколесном велосипеде. Медведь непринужденно разъезжал от одного счетчика парковки к другому, держась за них лапой при повороте. Слов нет, он искусно сидел на велосипеде, но вместе с тем было ясно, что это для него предел. Медведь, казалось, и сам понимал, что из велосипеда больше ничего не выжмешь.
70 
