Видимо, Хиэда-но-Арэ была счастлива, что, умерев, опять смогла заняться своим любимым делом: рассказывать. Была она бодра и весела.
— Намима, видела я тут в подземном дворце незнакомого мужчину, уж не твой ли это муж? Ну, прямо как в истории про Умисати-бико, юношу, удачливого в море, и Ямасати-бико, юношу, удачливого в горах. Помнишь песню Хоори?
Она принялась петь песню. Я опустила взгляд. Хотя я и понимала, что это было не очень-то вежливо, но когда речь заходила о Махито, я сразу мрачнела.
Арэ будто неожиданно вспомнила о чем-то.
— Ой, тут дело такое серьезное. Побегу, доложу госпоже Идзанами.
— А что случилось? — спросила я, и Хиэда-но-Арэ поведала мне удивительную историю.
— У валуна, что загораживает проход Ёмоцухира, собрались гребцы и пытаются сдвинуть камень с места. Хотят отодвинуть его так, чтобы образовался проход хотя бы для одного человека. Возможно, кто-то собирается зайти внутрь.
Получалось, что люди пытаются отодвинуть валун, которым Идзанаги отгородил мир живых от мира мертвых. Как же они собираются подвинуть валун, что и тысяче людей не под силу подвинуть? Я удивленно спросила:
— Говорят, что для людей этот подземный дворец выглядит просто огромной могилой.
— И все-таки кто-то явно собирается зайти внутрь. Человек — существо любопытное. Кто бы это мог быть? — довольным голосом произнесла Хиэда-но-Арэ. — Говорят, что до настоящего времени только одно существо побывало в Ёми-но-куни — Идзанаги. Но Идзанаги был богом. Люди же боятся огромного подземного кладбища и никогда не приближаются к нему, считая, что это только к лучшему, когда вход в него загорожен валуном.
2
Вдалеке подрагивал маленький источник света. Он приближался. Похоже, живой человек зашел туда, куда вход ему был заказан. Для него Идзанами и я будем выглядеть лишь слабыми сияниями, слабее, чем сияние светлячка, а другие духи, растворившись в темноте, и вовсе будут не видны. Возможно, однако, что человеку станет трудно дышать в этой густой тьме, плотно набитой духами умерших.
Тревога охватила меня, когда я представила, какой гнев обрушится на голову наглеца, посмевшего вторгнуться во владения Идзанами. Может быть, она запрет его здесь, обрушив на него потолок. Интересно, кто этот храбрец-нарушитель?
Вдалеке послышался мужской голос.
— Идзанами, если ты здесь, ответь мне. Это Идзанаги.
Не может быть! Значит, это не человек, а Идзанаги, который вроде бы был мертв, пожаловал снова. Идзанами отшатнулась назад, будто ее кто-то толкнул.
— Идзанами, где ты?
— Я здесь.
Голос у нее слегка дрожал, что было и не удивительно. К ней пришел тот, с кем она рассталась у прохода Ёмоцухира почти тысячу лет назад, с кем обменялась гневными обещаниями. И сейчас этим двоим предстояло встретиться.
Внезапно все пространство дворца заполнилось теплым сиянием. Свет исходил от толстого факела. Обычно подземный дворец был лишь тускло освещен бледно мерцающими душами умерших. Мужчина, держащий в руке факел, выглядел на удивление молодо. Был он по-юношески тонок. Вместо прически-мидзура его длинные волосы были собраны в хвост, перетянутый кожаной веревкой. Он был одет в короткое белое кимоно, на правой руке — браслет из раковины стомбуса. За пояс заткнут длинный меч, но пахло от него морем, как от рыбаков с моего острова.
— Идзанами, это я, Идзанаги.
— Выглядишь ты иначе, — дрожащим голосом промолвила Идзанами. — Тот Идзанаги, которого я знала, был и годами постарше, да и телосложением покрепче. И все же произнесу я: «Поистине, прекрасный мужчина!»
Молодой мужчина, назвавшийся Идзанаги, улыбнулся. Внезапно я заметила, что у него нет левой руки.
— Не покажешься ли и ты мне, Идзанами? — печально спросил молодой человек.
— Ты что же, не видишь меня? — удивленно спросила Идзанами.
— Не вижу.
— А может, ты и не Идзанаги вовсе?
На ее подозрение молодой человек ответил:
— Я переродился и стал простым смертным. Пройдет время, я умру и, возможно, окажусь здесь, в Ёми-но-куни. Я сам отказался от жизни бога.
— Почему?
— Не могу больше видеть, как одна за другой умирают мои жены. Поэтому и пришел извиниться.
Идзанами от этих неожиданных слов глубоко вздохнула. Идзанаги пал ниц на холодный каменный пол.
— Я виноват, Идзанами. Когда ты умерла от родов, я не проявил чуткости, мною руководила лишь моя печаль. Я был неразумный своевольный дурак. Поэтому я решил не быть больше богом. И так как теперь я не бог, то прекрати душить моих жен. Нет, не только жен. Перестань ежедневно лишать жизни тысячу человек.