25 
— И я ее. Понятия не имею, где она может быть. Я ведь была так далеко отсюда.
— Разумеется… Анна, это так ужасно…
— Что было в письме — только слова о том, что она решила не выходить замуж?..
— Да. И извинения.
— Какой удар. Бедный Эдвард. Послушайте, давайте присядем.
Они отошли от окна и опустились на широкий, обтянутый красным бархатом диван. Бенет поднял голову и посмотрел на слона, потом обернулся к Анне и сказал:
— Было так мило с вашей стороны приехать на… Мы надеемся, теперь вы задержитесь здесь.
— Да, я могла бы остаться, но…
— Нет, в самом деле, оставайтесь и живите здесь, в собственном доме, не уезжайте обратно во Францию.
— Ну, во Франции у меня тоже был дом… Не знаю. Может быть, позднее я снова сдам этот дом в аренду.
— Вы такая же красивая, как прежде. Мне нравится ваше зеленое платье.
Анна рассмеялась.
— Не возражаете, если я закурю? Знаю, что не возражаете. — Она потянулась за пачкой сигарет, лежавшей в большой вазе голубого стекла на низком столике перед диваном. — Хотите чего-нибудь выпить? — спросила она. — Или останетесь обедать?
Бенету казалось, что она вот-вот заплачет. «Я не должен оставаться, — сказал он себе, — да и не могу».
— Простите, не могу. А вы приходите ко мне сегодня вечером на ужин.
— Нет. Боюсь, на сегодняшний вечер у меня другие…
— О, Анна, все мы были так счастливы, а теперь… Это просто ад…
— Вы уверены, что… Ладно, но я должна непременно снова с вами увидеться вскоре. Думаю, мне понадобится ваш совет.
— Господи, конечно же, сделаю все, что смогу! А теперь мне нужно навестить беднягу Эдварда.
Анна, которая раньше искусно укладывала волосы в некое аккуратное сооружение, теперь носила их распущенными, откинутыми назад, — каскад гладких прямых светло-желтых прядей, ниспадающих почти до талии. Она поднесла руку к чистому гладкому лбу, словно спрашивая, как ему нравится ее новая прическа. Бенет неотрывно смотрел на нее. Оуэн, который восхищался Анной и рисовал ее, говорил, что ни у одной женщины в мире нет такого спокойного лица. Ее лицо не знало косметики, восхитительно нежным розовым цветом были слегка тронуты лишь щеки и губы. Глаза у нее были бледно-голубыми, лицо часто выражало отрешенное, пожалуй, немного грустное удивление. Могла она выглядеть также задумчивой, нежной и отсутствующей. Теперь, уверенно держа сигарету между пожелтевшими от никотина пальцами правой руки, Анна поднесла к вырезу платья левую, неосознанно демонстрируя простое золотое обручальное кольцо, а также подаренное ей Льюэном в день помолвки кольцо с бриллиантом и рубинами, которое вдруг смутно напомнило Бенету о ее свадьбе, о его нескольких кратких визитах к ней во Францию — она не особенно любила гостей, — и в этот момент он почувствовал неудержимое желание поговорить о Льюэне. Только вот стоило ли? Его смерть стала для нее настоящим кошмаром. Неудивительно, что она сбежала отсюда во Францию и не хочет возвращаться.
— Будем надеяться, с Мэриан ничего плохого не случилось, — сказала Анна. — Что может прийти в голову девушке в подобных обстоятельствах? Она ведь любит путешествовать, не так ли? Вероятно, сейчас она где-нибудь приходит в себя. Полагаю, испытывает облегчение при мысли о случившемся. Просто она поняла, что не хочет выходить замуж! Кто осудит ее за это? Даже Эдвард не осудит. Возможно, они еще и будут вместе когда-нибудь потом. Почему бы нет? Вы не допускаете?
— Не знаю, Анна, я просто не знаю… Боюсь лишь, что она… Я просто боюсь. Послушайте, мне надо идти, — сказал Бенет и, когда они, поднявшись, направились к двери, спросил: — Где ваши картины? Наверное, все еще не распакованы, раз вы не решили, что делать дальше. Мне бы хотелось снова увидеть портрет Льюэна, тот, написанный Оуэном.
— Вы ведь придете еще, дорогой Бенет, и приведете с собой Оуэна?
Когда они приближались к холлу, Бенет спросил:
— Как поживает мальчик? Он здесь?
— Брэн? Да, он здесь, я сейчас его позову.
— Ах, не надо его беспокоить.
— Брэн! Брэн, выйди познакомься с Бенетом! — крикнула Анна.
Послышалось какое-то шарканье в соседней комнате, и появился мальчик в длинных черных узких брюках и голубой рубашке. Цвет его пышных вьющихся волос напоминал темный янтарь, глаза были светло-карими, губы красными. Он посмотрел на Бенета с подозрением.
— Привет, Брэн, — сказал Бенет, делая шаг ему навстречу, — Как ты вырос!
25 
