Особенно,... 
56 
– Мать и тетки, – заявил Андреа.
Тут Дориаччи зашлась в смехе, а затем стала слушать внимательно, даже с неким подобием материнской нежности, рассказ Андреа о своем странном детстве. Однако, несмотря на все его уговоры, она наотрез отказалась рассказывать о своем. «Она любит, когда ей изливают душу, но не любит изливать свою», – меланхолично подумал Андреа, однако меланхолия эта была не настолько сильна, чтобы омрачить его счастье и охватившее его торжество.
На трапе они наткнулись на Ольгу с Эриком. Близились заря в небесах и выпивка на палубе, где всех их поджидали Эдма, Симон и Чарли.
Четверка вновь прибывших проследовала к креслам-качалкам. Дориаччи и Андреа были явно довольны друг другом, она, правда, высвободила свою руку из-под его руки, но сделала это с той естественностью, на которую приятно было смотреть и которая, как ни странно, лишь подчеркнула виновность другой пары. Холодная натянутость Эрика не мешала обратить внимание на праведное покорно-девственное выражение, надетое на лицо Ольги, точно вуаль; это притворно-ангельское выражение лица служило оскорбительным в своей ясности признанием. По крайней мере, именно так восприняли его Чарли и Эдма и резко опустили глаза, словно опасаясь, что Симон прочтет отражение этой уверенности у них во взоре и вынужден будет отреагировать. Однако Симон слишком много выпил, слишком сильно захмелел, и потому признание, сколь бы откровенным оно ни было, показалось ему невольным. Такие вещи решаются с глазу на глаз, и, более того, он вовсе не был уверен, что у него хватит на это смелости. Он уже почувствовал себя виновным в том, что «знал». Ольга сидела подле него с легкой, лживой улыбкой на устах, а Эрик, явно сделав усилие над собой, устроился рядом с Эдмой, которая на него даже не посмотрела.
К своему собственному величайшему удивлению, Эдма, привычная к подобного рода любовной чехарде, испытывала некое презрение или даже отвращение к Эрику Летюийе. Чарли испытывал, по-видимому, то же самое, потому что, подобно Эдме, казалось, не замечал присутствия великолепного викинга.
– А что, если нам принять еще по стаканчику? – спросил он явно колеблющуюся Дориаччи.
Напряжение, царящее за этим ночным застольем, стало почти осязаемым. Однако Андреа, которому на все это было наплевать и который мечтал лишь о том, как бы продолжить свои любовные поползновения, нетерпеливо пробормотал, что уже поздно, и это тотчас же побудило Дориаччи принять решение: она уселась, вытянула ноги и повелительным голосом потребовала от своего кавалера, чтобы тот принес ей лимонад. Эдма и Чарли вздохнули.
– А мы вас везде искали, – проговорила Эдма проникновенным голосом, который считала непринужденно-светским, в надежде придать их бесплодным блужданиям по острову в тщетной попытке напасть на след ничего не значащий характер.
– Ага… ага… Так где же вы были? – спросил Симон насмешливым, деланно-суровым, а на самом деле добродушным тоном, ибо и он пытался лишить ситуацию драматизма.
– Мы случайно заблудились, – проговорила Ольга нейтральным, бесцветным тоном, в котором прозвучало столько безразличия, что Эдма едва подавила страстное желание влепить этой злой и вздорной бабенке полновесную пощечину, а потом еще одну.
И, повернувшись в сторону, она перехватила взгляд Дориаччи, в котором прочитала точно такое же желание, точно так же взятое под контроль, и внезапно ощутила прилив уважения к Диве. По крайней мере, уж она-то держит себя правильно: ей хочется молодой плоти, и она ее имеет, не привлекая к этому внимания и не кривляясь; и вот она, развалившись в кресле, пресыщенная, довольная жизнью, с приветливым, умиротворенным выражением лица, выглядит раз в десять моложе и наивнее в свои пятьдесят пять лет, чем малышка Ольга в свои двадцать шесть, которыми она так гордится и благодаря которым – словно это ее добродетель! – сумела заграбастать бедолагу Симона.
– А Жюльен Пейра не был с вами? – вдруг подозрительно спросил Эрик. («Причем совершенно неожиданно», – отметила Эдма.) – На Капри я его не видел, а мне казалось, он намерен вас сопровождать? – требовательным тоном обратился он к Эдме, не отводя от нее глаз, та же не удостоила его ответом. – Я ведь полагал, что он будет вас сопровождать? – повторил он уже с вызовом, и обеспокоенный Чарли вынужден был вмешаться.
– Вовсе нет, – проговорил он, – кавалерами Эдмы были мы с Симоном… Эдмы… я хотел сказать, мадам Боте-Лебреш, – поспешно поправился он.
56 
