Особенно,... 
65 
Жюльен глядел на Клариссу преданным взглядом охотничьего пса, их руки имели одинаковую температуру, а кожа одинаковую гладкость. Тем не менее Кларисса сумела ответить отрицательно, сказала, что не любит даже думать о любви. Более того, любить для нее означало становиться несчастной…
– Неужели вы никогда не были влюбленной и счастливой одновременно? – возмущенно спросил Жюльен. – На самом деле надо, чтобы такое с вами произошло…
Но Кларисса не успела ответить. Слова Эдмы прозвучали у них над головами, словно глас сирены.
– А не потанцевать ли нам немножечко сегодня вечером в Сиракузах? – высказалась она. – Танцы после концерта помогут нам размять ноги… Наверняка на судне найдутся старые пластинки, разве нет? – И Эдма набрала воздуху. – ЧАРЛИ! – заорала она, отчего все пловцы приняли вертикальное положение, а все журналы – горизонтальное. – ЧАРЛИ! ЭЙ-ЭЙ! – вновь завопила она пронзительным голосом и тут же объяснила все еще державшимся друг за друга Жюльену и Клариссе: – Чарли где-то здесь неподалеку…
И, действительно, под фырканье барменов, которым ее вопли испортили сиесту, явился запыхавшийся Чарли танцующим галопом, ступая на кончики пальцев и расставив для равновесия локти.
– Что случилось? – перепугался он, заскользив у бортика бассейна и чудом затормозив подле ног Эдмы.
– Мы бы с удовольствием потанцевали сегодня вечером, мой миленький Чарли, чтобы размять ноги после концерта… Не так ли? – обратилась она за поддержкой к Жюльену и Клариссе, которые машинально кивнули в знак согласия. – Чарли, где пластинки и проигрыватель?
В Эдме глубоко укоренилась привычка рассматривать корабль как нечто вроде отеля или поезда и пользоваться местоимением «мы» даже в ущерб «я».
– Я знаю, – проговорил Чарли. – Как удачно, что вы хотите устроить эти танцы! Обычно круиз открывается балом, но уже на протяжении нескольких лет средний возраст участников так поднялся, что…
– Верно, верно! Однако в этом году он ощутимо понизился, – задорно выпалила Эдма. – Ведь вы же со мной согласитесь: мы с Арманом находимся в числе самых старых… В конце концов, кому от этого будет хуже? Если, конечно, не считать свифтовских «бессмертных» у нас на борту… А вы что думаете на этот счет, дети мои?.. – вновь обратилась она к Клариссе и Жюльену, позабыв, что уже получила их согласие.
– Это великолепная мысль, – проговорил Жюльен, который проникся энтузиазмом от одной только возможности подержать в своих объятиях Клариссу минут пять, а то и больше.
– Дорогая моя Кларисса, – продолжала Эдма, потрясая журналом, – а знаете ли вы, что восемьдесят процентов ведущих активную жизнь женщин, таких, как вы и я, высказываются в пользу утреннего секса в противоположность вечернему?.. Просто невероятно, что только можно узнать из журналов…
– Конечно, – заявил Жюльен, – однако знаете ли вы лично хоть кого-нибудь из опрошенных? Я – нет. Никого.
– Что ж, это верно, – проговорила озадаченная Эдма и бросила на своих соседей тревожный и в то же время решительный взгляд. – Где же велся опрос?.. В этой фразе слышится ритм ча-ча-ча! – продолжала она и пропела: – «Где-же-велся-опрос?»
– По моему мнению, – заметил Жюльен, – опрос велся среди бедных людей, которые живут в гротах Фонтенбло, как когда-то жили троглодиты. Их поселили там, чтобы у них было время читать все журналы. Они одеты в шкуры животных и носят палицы, и время от времени у них спрашивают совета: «Предпочитают ли они (мужчины) европейские выборы на основе всеобщего избирательного права, или известно ли им (женщинам), что таковые уже имеют место?»
Эдма и Кларисса разразились хохотом.
– Получается, что эта обязанность передается по наследству, – заявила Кларисса. – Из поколения в поколение рождаются участники опросов, точно так же, как рождаются нотариусы!
Она встала во весь рост в мелкой части бассейна и положила локти на бортик, а голову на ладони, точно так же, как в салоне. «Она красива, мила и беззащитна», – подумал Жюльен в приливе нежности, который, должно быть, отразился на его лице, ибо Кларисса вздрогнула и покраснела прежде, чем, вопреки собственной воле, послать ему улыбку. Именно этот момент шутник Симон Бежар счел подходящим для собственного неожиданного появления, и, прокравшись позади кабинок, разбежался и плюхнулся, как куль, в бассейн под самым носом Эдмы, которую он сильнее обрызгал, чем напугал. Несколько капель долетели даже до номера «Ви финансьер», который Арман Боте-Лебреш вынужден был убрать в третий раз. Не говоря ни слова, он встал и направился в поисках спасения в третий ряд шезлонгов, подальше от морского балета Симона Бежара, который, специально этого не планируя, вынырнул у ног Клариссы. И вот тут-то он увидел ее настоящую, без макияжа, и какое-то мгновение таращился на нее, не веря своим глазам, потом перевел взгляд на Жюльена, затем опять отупело уставился на Клариссу. Он разинул рот, чтобы выразить свое восхищение, но закашлялся и начал трястись, харкать, рыгать, икать. «Бедняга Симон дорого заплатил за свой отважный прыжок», – подумал Жюльен и с силой хлопнул несчастного по спине.
65 
