Особенно,... 
83 
– Судя по твоему описанию, оборудование это довольно тяжелое и громоздкое, – сказала Жанна. – Если Фуст привез его с собой, оно с большой долей вероятности находится там, где он остановился. Сколько это стоит?
– Мы договорились, что я сделаю первый взнос в тысячу ливров, – ответил Феррандо.
– Тысяча ливров! – вскричал Жозеф, подпрыгнув в кресле. – Но это же громадная сумма! Почти семьсот двадцать пять экю!
За такие деньги в Париже можно было снять десять домов на двадцать лет или купить три.
– Это примерно половина суммы, которую Фуст предложил одному ремесленнику по имени Генсфлейш[45], чтобы тот изготовил оборудование: тысяча девятьсот гульденов, то есть тысяча триста восемьдесят два экю.
– Но почему же так дорого? – удивилась Жанна.
– Я уже сказал: это редкость.
– В таком случае почему Фуст решил продать его?
– Потому что ни у него, ни у Генсфлейша нет достаточных средств и связей, чтобы получать заказы. Они не смогли наладить дело.
– А как бы ты распорядился этим оборудованием? – спросил Жозеф.
Очаровательная улыбка, так украшавшая Феррандо, осветила его лицо.
– Для начала я бы привлек моего дядю кардинала Бонвизи. Мы могли бы получить с его помощью привилегию на печатание индульгенций, за счет которых его святейшество папа Павел II наполняет свою казну. При цене в пол-ливра за индульгенцию две тысячи таких листочков позволят нам вернуть большую часть затраченных средств.
– А индульгенции часто продаются? – спросил Жозеф.
– На Пасху и на Рождество, – сказал Феррандо, протягивая ему стакан, чтобы он налил еще вина.
Жанна с трудом сдержала улыбку: это напомнило ей дело с пирожками, но размах был совсем иным.
– Однако, – продолжал Феррандо, – есть много других текстов, и можно печатать не только индульгенции, но, например, Ветхий и Новый Завет, которые с папского благословения почел бы долгом купить любой зажиточный христианин ради спасения своей души. Если издать в достаточном количестве Библию, которая стоит сегодня сто экю или больше, можно будет с выгодой продавать ее за двадцать, ведь затраты на печать составят всего несколько ливров.
Жанна убедилась, что за ангельскими манерами Феррандо Сассоферрато скрывается смелый коммерческий ум.
– Тут есть один плюс, о котором вы, возможно, уже догадались, – сказал Феррандо, – но всегда лучше все проговаривать до конца: печатня, способная выпускать тексты в сотнях экземпляров, дает большую власть, чем деньги. Власть почти королевскую.
Жанна и Жозеф слушали, пораженные.
Да, это и в самом деле власть. Бесконечно более заманчивая, чем деньги.
Перед Жанной вдруг открылось самое обольстительное из искушений. Быть сильнее любых властителей! Благодаря чернилам и свинцу!
– Вы же понимаете, не деньги меня привлекают, – сказал Феррандо, – не одна лишь возможность заработать – будь то тысяча или десять тысяч экю. Мы все равно не сможем есть в два раза больше, и жизнь нашу это не продлит. Нет, главное – власть! Она всему придает особый вкус.
Итальянское красноречие заполняло комнату. Как и умы Жанны и Жозефа. Они целиком одобрили план, о котором почти ничего не знали.
Ужин был накрыт, и кормилица спустилась вниз с Деодатом. Феррандо раскрыл ему объятия и осыпал цветистыми похвалами на итальянском.
За перловым супом последовало жаркое из говядины с чесноком и гвоздикой.
– Одного не понимаю, – заметила Жанна. – Почему Фуст приехал на встречу загодя, раньше тебя?
– Ах! – вскричал Феррандо. – Узнаю женскую мудрость! Ибо в этом вся проблема. Думаю, он хотел выручить побольше, столкнув меня с еще одним покупателем.
– Ты догадываешься, кто это?
– Да. Сорбонна. Жозеф отложил ложку.
– Он был жестоко наказан за свое двуличие, – сказал Феррандо.
– Неужели ты хочешь вступить в соперничество с Сорбонной? Религиозная власть, опирающаяся на королевскую мощь, представляет серьезную опасность, – сказал Жозеф.
– Я, скорее, хотел бы услужить Сорбонне, – возразил Феррандо с улыбкой. – Я не верю, чтобы в Париже нашелся хоть один ремесленник, способный использовать оборудование Фуста. Таких мастеров всего трое или четверо, включая Генсфлейша. Я знаю имена Петера Шёффера, Альбрехта Пфистера, Мартина Брехтера, который работал с Генсфлейшем, и Конрада Хумери.
– Но ведь этому можно научиться, – сказал Жозеф.
– Вполне вероятно. Однако на это уйдет несколько лет. И при условии, что будет раскрыта тайна чернил.
83 
