– Позвольте, я сяду? – спросил он, забыв про гордость.
Выйдя на улицу, Огюст успел сделать всего два шага.
На третьем в его живот – кровь Христова, опять в живот! – ткнулся ствол пистолета. Старый знакомец – «Гастинн-Ренетт», оружие записных дуэлянтов. И голос известный, с трещинкой:
– Добрый день, сэр!
– День как день, герр Бейтс, – Шевалье с удивлением отметил, что не испугался. – Вы не могли бы убрать пистолет? Если, конечно, не собираетесь в меня стрелять.
– Goddamit! Простите, сэр! – привычка. Он не заряжен.
– Непростительная оплошность, герр Бейтс. Не повторяйте моих ошибок. Однажды я забыл его зарядить, и дело кончилось Нельской башней, – недоумение, исказившее рябую физиономию «могильщика», приятно обрадовало Огюста. – Зачем же вы тогда принесли его сюда?
– Я хотел вам его вернуть.
– Что, не пригодился?
– Ну почему же? Очень даже пригодился, хе-хе! – Бейтс оскалил острые желтые зубы. Рыжие бакенбарды встали торчком, как шерсть на загривке зверя. – Отличная штучка, д-дверь! Прямо жалко отдавать. Но он – ваш. Берите, сэр. До скорой встречи!
– Прощайте, герр... Стойте! Тут на рукояти была медная нашлепка! Куда она делась?
– Затерялась, сэр! Вы уж извините, бывает...
– Что значит – бывает? Брали целый пистолет, отдаете испорченный...
– Почему – испорченный? Стреляют не нашлепками...
– А это уже не ваше дело! – Огюст понимал, что рискует, но не мог отказать себе в удовольствии дернуть тигра за усы. – Вы что, сорока? Крадете блестящие побрякушки? Ну ничего, вот я пожалуюсь Эминенту – он вас, герр Бейтс, живо прищучит, а то и оформит...
– Хотите пять франков? В качестве компенсации?
– Не хочу!
– Всего доброго, сэр... извините великодушно...
Шевалье смотрел вслед удирающему Бейтсу, а видел самого себя, у пруда Гласьер. Свое лицо. Свои широкие плечи. В руке – «Гастинн-Ренетт». На сей раз – заряженный. Черный зрачок дула неумолимо следует за целью. Рука не дрожит. Все свое, привычное...
Но вот губы расползаются в чужой ухмылке, обнажая желтый частокол зубов.
– Д-дверь! – хрипит Огюст Шевалье-второй.
Дышит сыростью пруд. Качаются ветки кустов. Орут лягушки, предчувствуя дождь. Серое, обрюзгшее небо нависло, давит, сулит беду. Падают июньские снежинки: секунды, минуты, часы.
Дни. Годы. Века.
«Смерть хорошую, дети, пусть подарит вам Бог...»
3
Есть в Париже райский уголок.
Плакучие ивы склонились к темной воде. Полощут желто-зеленые кудри, пускают вдоль берега мелкую рябь. Два юнца-каштана растут наперегонки, на зависть старухам-липам. Пара лестниц ведет на Новый мост – вопреки названию, старейший мост города. Сводчатые арки перегородили реку, соединив западную часть острова Ситэ с берегами Сены. Лежи на травке, целуйся с милой, любуйся чудесными видами: Лувр, сад Тюильри...
Сквер дю Вер-Галан, чудо из чудес.
Над Люксембургским садом витает тень Марии Медичи, властной итальянки. Над дворцами и фонтанами Версаля вечно светит Король-Солнце, Людовик XIV. В Тюильри до сих пор царит душный аромат суеверий другой Медичи – Екатерины, сбежавшей отсюда в тщетной надежде обмануть смерть. Над сквером дю Вер-Галан красуется в седле умница и циник, знавший, что Париж стоит мессы, – Генрих IV. Так и кажется, что всадник подбоченится, закрутит лихой ус и грянет в честь самого себя «Vive Henri Quatre»:
- Был Генрих Четвертый смел и галантен,
- Иные лорды пред нашим – прах!
- Четырежды дьявол с тройным талантом:
- Вояка, пьяница и вертопрах!
Вот уж кто был настоящим du Vert-Galant – ни одной юбки не пропускал. Издавна собираются в сквере, под его покровительством, все, кому страсть туманит разум. Объятия, лобзания, охи-вздохи, комплименты; стихи, тайком заказанные наемнику-рифмоплету...
Одиноким здесь не место.
А уж если ты, друг-одиночка, молод, хорош собой и держишь в руках подозрительную книжонку... Парижанин ли ты? Нет, наверное, приезжий, из Нима. О чем читаешь, дурачок? О любви Элоизы и Абеляра? О Петрарке и Лауре? Сочинения господина Дюма, наконец?
«...Появление иллюминатов датируется XI веком. Орден происходит от исламской секты асассинов, фанатиков-убийц. Разгромленные в XIII веке, асассины возродились; в Афганистане XVI века иллюминаты (рошани) вернулись к прежней тактике террора. В начале XVII века иллюминаты (алюмбрадос) появились в Испании, где в 1623 году были осуждены указом Великой Инквизиции. В 1654 году общественное внимание привлекли „иллюминированные“ геринеты во Франции. И, наконец, орден баварских иллюминатов был основан 1 мая 1776 года в Ингольштадте бывшим иезуитом, деканом юридического факультета Адамом Вейсгауптом...»