77 
Брута сморгнул. Голоса исчезли. И еда тоже. Он моргнул еще раз. Были странные пост-видения, не видимые, но ощущаемые. Несмотря на свою совершенную память, он не мог вспомнить, что голоса говорили, или что было на остальных картинках. В его голове задержалось лишь воспоминание о жаренном поросенке и холодном пиве. – Это все потому, что они не знали, что тебе предложить, тихо сказал голос Ома. – Потому они пытались предложить тебе что-нибудь. Обычно они начинают с видений еды и плотских удовольствий. – Они добрались лишь до еды, сказал Брута. – Стало быть, хорошо, что я их осилил, сказал Ом. – Страшно сказать, чего они смогли бы достичь с молодым человеком вроде тебя. Брута поднялся на локтях. Ворбис не двигался. – Они пытались добраться и до него?
– Думаю, да. Не сработало. Ничто не входит, ничто не выходит. Никогда не видел мозга, столь повернутого внутрь себя. – Они вернуться?
– О, да. Им больше нечего делать. – Когда они придут, сказал Брута, чувствуя себя безрассудным, не мог бы ты подождать, пока они доберутся до плотских удовольствий?
– Очень вредно для тебя. – Они изводили Брата Намрода. Но, я думаю, пожалуй, нам следует знать своих противников?. Голос Бруты перешел в хрип. – Я смог бы справиться с видением питья, сказал он устало. Тени были длинными. Он с удивлением огляделся. – Как долго они пытались?
– Весь день. И упорные же демоны. Их тут, как мошкары. Почему, Брута понял на закате. Он встретил Св. Унгуланта отшельника, друга всех маленьких богов. Повсюду.
* * *
– Так, так, так, сказал Св. Унгулант. – У нас тут не слишком много посетителей. Верно, Ангус?
Он обратился к воздуху перед ним. Брута пытался удержать равновесие, ибо тележное колесо опасно накренялось при каждом его движении. Они оставили Ворибиса сидеть в пустыне, в двадцати футах внизу, обжимать колени и смотреть в никуда. Колесо было прибито плоско на тонком шесте. Его ширины едва доставало, чтобы один человек мог неудобно лечь. Но Св. Унгулант выглядел созданным лежать неудобно. Он был так тощ, что даже скелет мог бы спросить:»Разве он не тощ?». Он был одет во что-то вроде набедренной повязки минималиста, насколько об этом было возможно судить под волосами и бородой. Было достаточно трудно не обращать внимания на Св. Унгуланта, скакавшего вверх-вниз на верхушке своего шеста, крича:»Куу-ии!» и»Тут!». В нескольких футах был несколько меньший шест, со старомодной уборной с полумесяцем на дверях. То, что ты – отшельник, не значит, что ты должен отказаться ото всего, сказал Св. Унгулант. Брута слышал об отшельниках, бывших чем-то вроде пророков в одну сторону. Они уходили в пустыни и не возвращались назад, предпочитая жизнь пустынника в грязи и лишениях, и грязи, и святых размышлениях, и грязи. Многим из них нравилось делать свою жизнь еще более неудобной, замуровываясь в кельях или живя, для примера, на верхушке шеста. Омнианская церковь поощряла это на том основании, что лучше пусть сходят с ума сколь возможно далеко, где они не причинят никакого беспокойства, и пусть о них заботится община, покуда эта община состоит из львов, канюков и грязи. – Я подумываю об установке еще одного колеса, – сказал Св. Унгулант, прямо тут. Наслаждаться утренним солнцем, знаешь. Брута огляделся. Лишь гладкий камень да песок простирались во всех направлениях. – А разве ты не наслаждаешься солнцем повсюду все время? – сказал он. – Но утреннее куда важнее, сказал Св Унгулант. – Кроме того, Ангус говорит, что нам нужно патио. – Он будет устраивать на нем барбекью, сказал Ом внутри головы Бруты. – Гм, – сказал Брута. – Ты… вообще-то… святой… какой религии?
Выражение замешательства промелькнуло на том крошечном промежутке лица, которое оставалось между бровями Св. Унгуланта и его усами. – Ух. Действительно, ни одной. Это все – чистое недоразумение, сказал он. – Мои родители назвали меня Севрияном Ваддеюсом Унгулиантом, а потом, однажды, разумеется, совершенно удивительным образом кто-то обратил внимание на инициалы. Все остальное казалось неизбежным. Колесо слегка покачнулось. Кожа Св. Унгуланта была почти черна от солнца пустыни. – В дальнейшем мне пришлось выбрать отшельничество, конечно. – сказал он. – Я учился. Я полностью самоучка. Невозможно найти отшельника, который бы научил тебя отшельничеству, ибо это, разумеется, испортило бы все дело. – Э… но существует… Ангус? – сказал Брута, глядя на то место, где, по его убеждению, находился Ангус, или по крайней мере, туда, где он был убежден, что тот находится по убеждению Св. Унгулианта. – Он сейчас здесь, резко сказал святой, указывая на противоположный конец колеса. – Но он не занимается отшельничеством. Он не обучен, понимаешь. Он просто компания. Говорю тебе, я бы сошел с ума, если бы Ангус не поддерживал меня все это время. – Да… Пожалуй, сошел бы, сказал Брута. Он улыбнулся пустому воздуху дабы выразить одобрение. – В принципе, это отличная жизнь. Часы довольно длинны, но еда и питье воистину того стоят. У Бруты возникло отчетливое ощущение, что он знает, что за этим последует. – Достаточно холодное пиво? – сказал он. – Ледяное, сияя сказал Св. Унгулант. – А жаренный поросенок?
77 
