ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  125  

Так и умрет в сознательном неведении; умрет больше сыном, чем отцом.

…Полночь догнала их у знакомого обоим Дромоса.

Ничему не удивляясь, Ификл проскочил следом за отцом, а полночь затопталась в испуге и остановилась, выжидая.

Дом, где обычно назначал встречи Пустышка, резко выделялся на фоне странно-серого неба. Но на пороге никто не ждал, и Ификлу даже не надо было заходить внутрь, чтобы выяснить – дом пуст.

– Да что ж он, загулял, что ли?! – Не договорив, Амфитрион махнул рукой и зло выругался по-лаконски, да так, что Ификл не понял и трети сказанного.

Главным, кажется, было то, что Гермий должен отчего-то подавиться рыбой.

В мутном сумеречном свете Ификл увидел, что мальчишеская ладонь вся в крови – видимо, лже-Иолай порезался, когда метал неудобный нож. Амфитрион перехватил взгляд сына, несколько раз сжал и разжал кулак, отчего кровь пошла сильнее, и задумчиво прикусил губу.

Ификл ждал.

– За мной! – наконец бросил Амфитрион и побежал обратно к Дромосу, чуть раскачиваясь из стороны в сторону.

Ификл поспешил за ним, придерживая застонавшую Галинтиаду.

И вновь запетляла тропинка между холмами, сумерки уступили место полуночи, а Галинтиада начала ворочаться, приходя в себя от дождя и сырости или еще от чего, – но вдруг Амфитрион остановился так резко, что Ификл едва не сшиб маленькую фигурку с ног.

Перед ними возвышалась герма.

Ификл еще не успел сообразить, зачем им понадобился путевой столб, посвященный Гермесу, а Амфитрион уже подпрыгнул и залепил стилизованному изображению на верхушке столба самую натуральную оплеуху.

Окровавленной ладонью.

Испачкав кровью дерево.

– На тебе жертву, подавись! – заорал Амфитрион, мешая божественное с базарным. – Рыбки мало, Высочайший?! Жертву прими, Олимпиец, сын Майи-Плеяды и Тучегонителя Зевса, хитрейший из хитрых, ворюга и клятвопреступник! Шут крылоногий, ну где тебя носит, зар-раза?!

И вторая оплеуха, звонче первой, обрушилась на герму.

Шум за спиной заставил Ификла обернуться.

И даже не шум, а так – холодом потянуло.

Никто, кроме Лукавого (разве что Радужная Ирида, личная вестница Геры), не умел так быстро открывать Дромосы. Призрачное мерцание, вспыхнувшее за спиной Ификла, еще только набирало силу, скручиваясь воронкой, а знакомый силуэт с жезлом-кадуцеем в руке – и еще отчего-то в высоком, лихо заломленном фригийском колпаке – уже выкарабкивался из светящейся паутины, раздвигая нити жезлом.

Когда Гермий освободился и приблизился, Ификл обнаружил в свете до сих пор не захлопнувшегося Дромоса, что его друг Пустышка совершенно голый, если не считать сандалий, дурацкого колпака и жезла; в левой руке Гермий держал за хвосты двух вяленых рыбешек, а щека бога была измазана кровью.

Отчетливый такой отпечаток маленькой пятерни.

Вдобавок по некоторым признакам можно было определить, что голый Гермий только что вскочил с ложа, где явно был не один.

– Ты что, лавагет, сдурел! – заорал Лукавый, подбегая. – Так же заикой оставить можно! Кровавая жертва, да еще прямо по роже – я пока сообразил спросонья!..

Ификлу на миг показалось, что он смотрит на мир глазами Гермия – и видит тускло-размытый силуэт живого мальчишки, вокруг которого сгущается мощная, хмурая тень, гораздо более выразительная, чем теплое существо из плоти и крови.

И еще Ификл подумал о том дне, когда тень и тело уравновесят друг друга.

– Тартар проспишь! – вызверился на бога Амфитрион. – Я, понимаешь, из кожи вон лезу, Одержимую для них ловлю, ее люди мне чуть сына не угробили – а ты еще ворчишь, что не вовремя?! В следующий раз обождать попрошу, пока ты соизволишь долететь!

– Ладно, ладно, – успокаивающе начал Гермий, но тут Галинтиада резко дернулась на плече у Ификла, потом еще раз, и это так напоминало судорогу начинающейся агонии, что Ификл поспешил опустить старуху наземь.

В грязь.

Ножа в бедре карлицы не оказалось – то ли сумела выдернуть по дороге, то ли сам выпал, – ноги старухи были все в крови, струившейся из разорванной бедренной артерии, и бледность Галинтиады была бледностью трупа.

Тем страшней смотрелась счастливая гримаса на острой звериной мордочке.

– Ухожу, – еле слышно прошептала Галинтиада, неотрывно глядя на лже Иолая. – Ухожу… к Павшим. Жертвенным ножом убита, в капище, дважды покойником… ухожу в Тартар. Жертву примите, отцы, пастыри Века Златого… прими… те…

И глаза старухи подернулись мутной пленкой, как у зарезанной курицы.

  125