92 
— Правда? — спросил молодой человек, с осознанием долга подыгрывая ей.
Мэри вернулась в дом, окинув по дороге мутным взглядом маленькие кирпичные строения, которым вскоре суждено было исчезнуть. Там, где она сейчас бредет, чувствуя под ногами песок тропинки, будут величественно ступать среди деревьев и травы мелкие зверушки.
Она вошла в дом. Теперь ей предстоит долгое бдение в ожидании собственной смерти. Преисполненная решимости и стоической гордости, Мэри села на старый диван, который за долгие годы был уже продавлен — ямка повторяла контуры ее тела, скрестила на груди руки и стала ждать, наблюдая из окна, как меркнет дневной свет. Через некоторое время она поняла, что за столом под зажженной лампой сидит Дик и пристально на нее глядит.
— Ты закончила паковаться? — спросил он. — Ты же знаешь, мы уезжаем завтра утром.
Мэри охватил приступ смеха.
— Завтра! — воскликнула она. Мэри хохотала, покуда не увидела, как Дик резко встал и вышел, закрыв лицо рукой. Отлично, теперь она осталась одна.
Чуть позже она увидела, как мужчины принесли тарелки с едой и, усевшись напротив нее, приступили к ужину. Они предложили Мэри чашку с какой-то жидкостью, от которой она нетерпеливо отказалась, дожидаясь, когда они уйдут. Скоро все будет кончено, еще несколько часов, и все будет кончено. Но мужчины все никак не уходили. Казалось, они сидели здесь из-за нее. Мэри вышла наружу, нащупав руками край дверного проема, словно слепая. Жара так и не спала, на них давило невидимое, окутанное мраком, выгнувшееся над домом небо. Позади нее Дик что-то сказал о дожде.
— Будет дождь, — сказала Мэри самой себе, — после того, как я умру.
— Усну? — наконец переспросил Дик, стоявший в дверях.
Вопрос, казалось, не имел к ней никакого отношения. Мэри застыла на веранде, вглядываясь в темноту, стараясь заметить хоть какое-нибудь движение. Она знала, что должна ждать здесь.
— Иди спать, Мэри!
Она поняла, что ей сперва придется лечь в постель, иначе ее просто не оставят в покое. Автоматически она погасила лампу в гостиной и отправилась запереть дверь на задний двор. Мэри казалось крайне важным, что дверь должна быть заперта, что ей надо обезопасить себя с тыла. Удар она примет в лицо. За задней дверью стоял Мозес и смотрел на нее. Его силуэт, казалось, был очерчен светом звезд. Мэри отшатнулась, почувствовав, как у нее сделались ватными ноги, и заперла дверь.
— Он снаружи, — затаив дыхание, сообщила она Дику, словно только этого и следовало ждать.
— Кто?
Она не ответила. Дик вышел наружу. Она слышала звук его шагов, видела, как мечется свет фонаря «молнии», который он сжимал в руке.
— Никого там нет, Мэри, — сказал муж, вернувшись.
Она кивнула в подтверждение его слов и снова отправилась запереть заднюю дверь. Теперь во дворе никого не было; Мозес пропал. Мэри решила, что он затаился в кустах возле парадного входа и ждет, когда она появится. Женщина вернулась в спальню и встала посреди комнаты, словно разучившись владеть своим телом.
— Ты раздеваться будешь? — спросил наконец Дик тем самым терпеливым, полным отчаяния голосом.
Мэри послушно стянула с себя одежду и забралась в постель, где и замерла, настороженно вслушиваясь. Вдруг женщина почувствовала, как Дик потянулся, чтобы до нее дотронуться, и ее тут же охватила апатия. Но Дик сейчас был от нее далеко, он ничего для нее не значил, сейчас он ничем не отличался от человека по другую сторону толстой стеклянной стены.
— Мэри, — позвал он.
Она ничего не ответила.
— Мэри, послушай. Ты больна. Ты должна позволить мне отвести тебя к доктору.
Ей показалось, что сейчас с ней разговаривает молодой англичанин, поскольку именно от него исходила забота о ней, вера в то, что она ни в чем не виновата, и прощение ее грехов.
— Конечно, я больна, — доверительно призналась Мэри, обращаясь к англичанину. — Я всегда была больна — сколько себя помню. Я больна вот здесь. — Сев, выпрямившись на кровати, она показала пальцем на грудь.
Однако ее рука безвольно опустилась, и Мэри позабыла об англичанине, а голос Дика звучал в ее ушах, словно далекое эхо. Она прислушивалась к затаившейся снаружи ночи. Постепенно ее охватил ужас, которого она ждала. Она легла, спрятав лицо во тьме подушек, однако ее глаза были живыми, они горели светом, в котором она увидела мрачную дожидавшуюся ее фигуру. Мэри снова села, вся дрожа. Он был в комнате, как раз позади нее! Однако комната была пуста. Никого. Мэри услышала грохот грома и увидела, как и много раз прежде, что вспышка молнии высветила опутанную тенями стену. Теперь Мэри чудилось, что ночь смыкается над ней, силясь заключить в кокон, а маленький домик под этим натиском сгибается подобно тающей от жара свече. Над головой потрескивала остывающая железная крыша, а Мэри казалось, что наверху, словно паук, ползает чернокожий великан, который силится проникнуть внутрь. Она была одна. Она была беззащитна. Ее заперли в маленькой темной коробке, стены надвигались на нее, а сверху давила крыша. Ее загнали в угол, она оказалась в ловушке, а помощи ждать было неоткуда. Нет, она встанет и встретится с ним лицом к лицу. Гонимая не только страхом, но также и осознанием того, что ее ждет, Мэри неслышно поднялась. Медленно, едва шевелясь, она спустила с кровати ноги и вдруг, напутанная темной пучиной пола, кинулась на середину комнаты. Здесь женщина остановилась. Отсвет молнии на стене снова привел ее в движение. Она замерла у занавесок, прикрывавших дверной проем, чувствуя, как ее кожи касается ворсистая, напоминающая шкуру животного ткань. Отдернув их, Мэри застыла, готовясь броситься через окутанную тьмой гостиную, полную грозных, пугающих силуэтов. И снова она ощутила мех животного, на этот раз ступнями. Рванувшись, Мэри споткнулась о длинную распростертую лапу — часть шкуры дикой кошки — и тихонько застонала от страха. Оглянувшись, женщина посмотрела на кухонную дверь. Та была заперта, а на кухне царил мрак. Мэри выбралась на веранду. Она пятилась, пока не уперлась спиной в стену. Так, со спины она защищена, значит, она стоит как надо, осталось только ждать. Осознание этого успокоило Мэри. С глаз спала пелена страха, и она увидела во вспышках молний, что на веранде лежат два пса, которые на нее смотрят, подняв головы. За тремя тонкими колоннами и неподвижными силуэтами ростков герани ничего не было видно, но потом вспыхнула молния, высветив кроны сгрудившихся в кучу деревьев на фоне затянутого тучами неба. Когда она кинула взгляд на деревья, ей показалось, что они придвинулись к дому. Мэри изо всех сил прижалась спиной к стене, так чтобы кирпич впился ей в плоть через тонкую ткань ночной сорочки. Она замотала головой, чтобы в мыслях прояснилось, а деревья стояли неподвижно, будто в ожидании. Мэри почудилось, что, если она не будет выпускать их из виду, они не смогут к ней подкрасться. Сейчас ей было ясно, что надо держать в памяти три вещи: деревья — для того, чтобы они не бросились на нее, застигнув врасплох; дверь сбоку, откуда мог появиться Дик; и молнии, что прыгали и скакали, вырывая из мрака нагромождения грозовых туч. Она крепко стояла на теплом полу из грубых кирпичей, прижавшись спиной к стене. Мэри присела и уставилась в темноту. Все ее чувства были напряжены. Раскрыв рот, она мелкими глотками вдыхала в себя воздух.
92 
