Особенно,... 
69 
— Конечно, планетные сферы. То есть гигантские хрустальные сферы, вставленные одна в другую, а в самом центре Земля — представьте себе, что это так.
— А что, не так? — спросила Вэл и заржала.
— Проходя через каждую из сфер, душа обретает дар или одеяние, некую материальную оболочку, покрытие, и чем ниже душа спускается, тем оно толще. Эти оболочки, или дары, — свойства тех сфер, через которые мы проходим. Это характеры различных планет, и они делают нас тем, что мы есть и какие мы есть.
— Ты все выдумьшаешь? — спросила Роузи, продолжая наполнять шляпу.
— Нет. Ни слова. — Он сложил руки за спиной. — Не выдумываю. Что не значит, будто это правда.
Роузи, оторвавшись от своего занятия, фыркнула в ответ. Споффорд взял у нее полную шляпу и вдохнул осенний аромат.
— И что все это значит?
— Просто объяснение, почему мы такие, какие есть, а не другие.
Теперь Роузи тоже с интересом смотрела вверх.
— Это значит, — продолжал Пирс, — что наша душа, когда попадает сюда и становится частью нашего тельца, которое как раз формируется, — только не спрашивайте меня, как это получается, — так вот, душа приходит уже одетой в особое тело, которое некоторым образом соткано из звездных или планетарных воздействий…
— Астральное тело, — догадалась Вэл.
— Да, — сказал Пирс. — Кажется, так. Да, точно.
— Ну еще бы, — произнесла Вэл небрежно, но с оттенком торжества: очко в мою пользу.
— Поэтому каждый дух, или астральное тело, не похож на другие: он зависит от того, как расположены планеты по отношению к звездам, в каких домах, когда мы через них проходим.
Споффорд созерцал Сатурн, мысленно следуя за душой новорожденного. Кроха, брошенная, как пращой, гравитацией огромной планеты и, конечно, напуганная ее офигительной громадой в окружении хладных колец. Наверное, накопила, пролетая мимо, головокружительных снов на целую жизнь. Он почувствовал мимолетную жалость. Да только неправда это все. Если он в чем и уверен, так это в том, что его душа создана была здесь, среди этих холмов, и не существовала до соития в ту давнюю ночь одной парочки, ныне состарившейся и уехавшей во Флориду; и путь до завершения предстоит еще долгий. Он взял Роузи за руку.
— Все равно классно, — сказала Вэл, запрокинув голову и разинув рот. — Правда.
Они все засмотрелись на небесную реку, по которой неслись звери и птицы, оружие, мебель и люди. Никто, ни один из них, не помнил, как плыл по ней в челне своей души.
Туда, в глубь сфер, сквозь открытую в Раке дверь: как говорят, именно знак Рака нарисован на парусах. Вплывая во внешнюю сферу, сгущаясь и становясь реальней, минуя Сатурн и получая его дары или принимая его удары: так закладываются глубинные основы сатурнианской натуры; повзрослев после этой встречи, душа с любопытством летит дальше, на полных парусах. Несколько эонов спустя ее притягивает огромный Юпитер, у которого Роузи обрела свою щедрость и здравый смысл (Вэл указала, что Юпитер у нее в первом доме, Доме Жизни), а значит — еще одну оболочку; и после невесть какого долгого времени через затворы и шлюзы душа нисходит в сферу ржаво-рыжего Марса. И лучше бы нашей душе здесь не мешкать, теряя былую летучесть и свободу и забывая, верно, зачем она отправилась в путь, и нет ей подмоги здесь, где, как воинские трофеи, свалены Марсовы атрибуты: меч, щит, шлем.
О, эта черная, усеянная звездами пустыня, что безмолвно пролегла от тех краев, где родилась душа, к тому местечку, куда она направляется, точно дитя, слишком малое для школы и летнего лагеря; там может быть весело, а может, и невесело совсем. Но теперь хотя бы Солнце поближе — или это мы на пути своем приближаемся к благословенному теплу? Мы алчно впитываем его, елико возможно (но что, если в тот миг, когда мы проносимся мимо, Солнце тускло и далеко? Если оно отвернуло лик, пребывает в дурном доме, в зимнюю пору? Тогда не будет ли душа тосковать по теплу, жаждать тепла или вечно его страшиться?). Затем Венера — мы следуем этой схеме, но есть и другие, — затем Венера, и, если повезет, она окажется благосклонна; может быть, далеко внизу, на Земле, где Солнце едва отправилось на отдых (так кажется землерожденным), люди как раз смотрят на нее, а она одаряет всех улыбкою безмятежной и волнующей разом — оделяет всех, и нас тоже, пока мы пролетаем мимо, — с тем, чтобы мы сохранили ее. Вслед за ней — Меркурий со своим кадуцеем, будь начеку, у него улыбка хитреца и заговорщика, о чем он знает? А он прижал палец к губам, тс-с, никому ни слова. Все.
69 
