34 
Гейнц фыркнул с презрением:
– Нужны нам твои лохмотья! Мы ж так, ради смеху. Или у вас в селе вообще ни во что не играют?
– Играют! – обиделся мальчишка за родные Запруды. – В «Лиходея – хвать!», в «Жмура», в догонялки…
Оба игрока едва не свалились с лавок от хохота.
– Ну, селюк! Ну, умора! Ему скоро железяку в грамотке пропишут, а он – в догонялки!.. Давай, мажь костяк!
В ответ Вит лишь упрямо замотал головой.
– Ну лады… А в «хвата» игранешь?
– Это как?
– Проще пареной репы. Репу парил?
– Мамка парила…
– «Хват» проще. Честняк верный. Гляди!
Игра и вправду оказалась детской. Один из игроков кладет на ладонь монетку, а другой должен успеть схватить ее, пока первый не сжал пальцы в кулак. Успел – монетка твоя. Не успел – отдавай такую же. Сбил наземь, но поймать опоздал – ничья. Деньги, выданные на дорогу расщедрившимся мельником, были у Вита с собой: оставлять в мансарде поостерегся. Сыграть в «хвата»? Ни Гейнц, ни Ульрих не выглядели шибко проворными. Это тебе не кости – тут особо не обдуришь, не «притрешь».
Вит бесшабашно ударил шапкой о колено. Чувствуя себя лихим человеком и прожигателем жизни, выложил на стол два медяка.
– Давай!
– Ох и бацарь! – хлопнул его по плечу Гейнц. – Ну, селюк, хватай!
И выставил перед Витом ладонь, на которой уже тускло блестел, подмигивая, новенький патар.
Виту было невдомек, что за дойт (а именно столько составляла пара Штефановых медяшек) положено давать три патара. Он смотрел только на вожделенную монету. Даже ладони Гейнца толком не видел. Чего там видеть? Потянулся и взял. Повертел добычу в пальцах. Хорошая игра. И парни хорошие. Небось поддались селюку.
– Еще сыграем?
Гейнц пялился на пустую ладонь, как опытный хиромант на руку богатея-заказчика. Словно надеялся: патар затерялся между линий жизни. Сейчас отыщется. Вит тем временем присоединил честно выигранную монету к своим медякам.
– Ну?
– Играем!
На этот раз Гейнц успел сжать пальцы. И остался с кулаком, а Вит – с монеткой. Растяпа ты, конопатый. Наверное, и в кости жука не вкручивал: где тебе вкручивать, тут даже слепой все заметит!
– Гони деньгу, – вдруг нахмурился Гейнц, вертя кулаком.
Встал. Расправил плечи.
– Это почему?
– По колчану. Зырь!
Он победно разжал кулак, но на ладони, как и следовало ожидать, ничего не оказалось.
Вит с ехидством прищурил левый глаз. Щелкнув пальцами, подкинул вверх патар:
– Сам зырь, косоглазина! А это что?
Рядом зашелся хохотом Ульрих.
– Заткнись! Вит, давай еще!..
XXII
После девятого проигрыша Гейнц был готов молиться на селюка.
– Ну ты бацарь! Как чихом сдуло!
– Огарок! – не упустил случая поддеть приятеля Ульрих. – Тебя самого чихом сдувает. Селюк, покатили со мной?
– Покатили!
Восхищенные взгляды рыжего Гейнца, ничуть не расстроившегося от чужой удачи, дружелюбно-уважительный тон Ульриха льстили Виту пуще зрелища выигранных денег. Городские парни в щегольских нарядах считают его своим! Мальчишка был на седьмом небе от счастья! Можно ли отказать такому другу, как Ульрих?! Да и сама игра порядком раззадорила: Вит впервые играл «на интерес». В крови плясали веселые чертенята, хором выкрикивая: «Барыш! барыш!..»
Однако Ульрих оказался непрост. В последний миг резко отдернул руку – вправо и вниз, – зажав монетку в кулаке.
– Еще! – азартно потребовал мальчишка. На этот раз он был начеку. Ф-фу, успел…
– Ойфово! А ты парень не промах! Катим?
– Катим! – новое словечко вкусно пузырилось на губах.
Кучка медяков росла. Иногда Вит проигрывал, но быстро успевал раскусить очередной трюк Ульриха, возвращая утрату с лихвой.
– Теперь ты конай, – предложил наконец Ульрих, тоже войдя в азарт. – Держи, значит. А я бацать стану.
Это оказалось даже проще, чем выхватывать монету. Сжимай пальцы, и всех делов. А с третьего-четвертого раза Вит слегка подшутил: подбросил монетку вверх и, когда рука Ульриха впустую мазнула по его ладони, снова поймал денежку.
– Слушай, как ты это делаешь? – от удивления Ульрих заговорил простым языком.
– Делаю, – пожал плечами Вит. – Я мальков в Вешенке запросто ловил. Руками.
– Небось пылишь, что раньше в «хвата» не играл!
– Не играл я. Только с вами…
– А давай…
– Тихо! – змеей зашипел вдруг Гейнц. – Наши с обмолота тянутся. Сейчас мы их…
Рыжий заторопился, покраснел от предвкушенья.
34 
