Особенно,... 
82 
— Куда теперь, босс?
— Я не знаю, где он. Продолжай двигаться в том же направлении. Думаю, он нас заметит.
Спустя некоторое время Доннерджек увидел слабое мерцание впереди и слева.
Медный Бабуин повернул и увеличил ход. Свет стал немного ярче, когда они перевалили через вершину холма и перед ними раскинулась долина.
— Стой! — закричал Доннерджек, внимательно изучая ландшафт.
Снизу из трещин в земле вырывались языки пламени какого-то неестественного цвета. А между ними работали невиданные существа — не люди и не машины; казалось, они созданы из хлама, валявшегося повсюду, — железные ноги, часть скелета, радиоприемник вместо головы… Кабель, металл, проволока и кость. «Наверное, они стучат и дребезжат при ходьбе», — подумал Доннерджек, хотя с вершины холма ничего не слышал.
Часть этих необычных существ — некоторые из них падали и тут же разваливались на составные части, но их места немедленно занимали новые неуклюжие фигуры — занималась тем, что перетаскивала крупные камни, остальные пытались установить огромные, покрытые ржавчиной железные ворота со сценами Danse Macabre.[28]
— Мой дворец, — заметил Доннерджек, — уже строится. Интересно. Уничтожь его.
— Сэр…
— Проложи рельсы, выпусти побольше пару, свистни и двигай вниз по склону. Когда подъедем к дворцу, не останавливайся. И только после того, как от него ничего не останется, жми на тормоза.
Доннерджек немного повозился с кнопками на черной маленькой коробочке.
— Вперед!
Медный Бабуин помчался вперед, и волна статического электричества взметнула волосы на голове Доннерджека.
— Режим сражения! — приказал Доннерджек. Строители проявляли к ним полное безразличие, хотя Медный Бабуин со всех сторон окружил себя красочными языками пламени. Поезд ударил в переднюю стену, и четверть ее сразу рухнула. Волосы Доннерджека вновь стали дыбом, когда они проезжали через центр дворца, но на сей раз так и не опустились.
Едва они выбрались из огромного строения, как Доннерджек скомандовал:
— Поворачивай! Проедем еще раз, если нас вынудят! И еще… И еще…
Земля перед ними разверзлась, а на том месте, где Медный Бабуин собирался проложить путь, возникла огненная башня. Завизжали тормоза, колеса задымились, и Медный Бабуин остановился.
На вершине пылающего кургана стоял Танатос, спрятав руки в длинных черных рукавах. На склоне мгновенно сформировались ступени, и он спустился по ним, озаряемый сиянием фар Медного Бабуина. Каким-то образом голос Танатоса легко перекрывал шум двигателей.
— Кто осмелился вторгнуться в мои владения?
— Джон Д'Арси Доннерджек, — последовал ответ.
— Мог бы и сам догадаться. Как ты сюда добрался?
— Через Врата Творения.
— Поразительно. Доннерджек, ты и в самом деле опасный человек.
— Верни мне ее.
— Я уже исполнил твое желание. И не давал никаких гарантий относительно продолжительности жизни. Время Эйрадис прошло.
— Ты дал ей возможность выносить ребенка, который тебе нужен. Я считаю, что это неблагородно и нечестно.
— Вселенная никогда не отличалась справедливостью, Доннерджек. Я не могу еще раз ее отпустить. Может быть, ты хочешь присоединиться к ней? Здесь не так плохо, как ты думаешь, — я сохранил много всего хорошего на своих Елисейских полях. А для тех, кто мне нравится, существуют разного рода уступки и приятные моменты.
— А мой сын?
— Он принадлежит мне в результате честно заключенной сделки. Неужели ты забыл условия?
— Нет, конечно, но не мог бы ты пойти на некоторые уступки сейчас, а не потом?
— То есть?
— Пусть поживет и познает жизнь, прежде чем ты его заберешь.
— Жизнь есть страдание. Жизнь есть разочарование. Ему будет лучше, если я возьму его к себе немедленно и он вырастет здесь.
— Да, в жизни бывают плохие периоды, они необходимы, чтобы оценить хорошие — нежный ветерок летним днем, цветущий сад, который посадил ты сам, радость открытий — научных, да и любых других, вкус хорошей еды и вина, дружба и любовь. Все можно назвать любовью в той или иной форме.
— Любовь — самый большой обман из всех, изобретенных для того, чтобы побороть страх окружающего тебя мрака.
— Мне жаль тебя. Именно любовь помогла мне набраться мужества, чтобы предстать перед тобой.
— Жалость — бесполезная штука, Доннерджек. Я в ней не нуждаюсь.
82 
