Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
126 
Возникла новая пауза. Франклин начал понимать, что медленное обдумывание сказанных слов – это всего лишь манера ведения переговоров, а не признак замешательства и нерешительности. Ответ только подтвердил его догадки.
– Я уже сказал то, что хотел сказать. Совет все слышал, и они, если захотят, могут изменить свое решение.
– В таком случае позвольте нам уйти. У этих людей нет права убивать нас или брать в плен.
Чикилли пожал плечами и что-то сказал:
– Стерн утверждает, что на нас долг крови, и ковета утверждают то же самое.
– Что? Разве я кому то сделал что-то плохое?
– Вы лично – ничего. Но это не имеет значения. По их представлениям, любой житель Каролины может оплатить долг крови за своих собратьев.
Франклин гордо выпрямился:
– Мы пришли сюда с миром. Убить или удерживать нас в плену будет предательством.
– Бросьте оружие на землю, или вы умрете, – перевел Макферсон и, повернувшись к Франклину, сказал. – Они в любом случае нас убьют.
Франклин, сжав зубы, огляделся по сторонам. Не считая taloi, на них было нацелено не менее полусотни ружей и пистолетов.
– Живые, мы, если посчастливится, как-нибудь выпутаемся, – вздохнул он. – А мертвые, мы уже ничего не сможем сделать. Бросайте оружие, ребята.
4
Синти Лапитта
Где-то вдалеке он услышал резкий хлопок: одна из свинцовых дробин превратилась в столб пламени. В следующее мгновение раздался новый хлопок.
Лагерь пришел в движение, монголы носились как шершни, чье гнездо разворотили мальчишки. Послышались команды на незнакомом языке, и в сторону деревьев полетели стрелы. Свои ружья и магическое оружие, если оно у них было, монголы явно берегли для видимого врага.
Красные Мокасины и Горе начали перерезать привязи лошадей. Лошади забеспокоились, им не нравились и присутствие незнакомых людей, и запах дыма, но за общей суматохой это не особенно бросалось в глаза.
Перерезать привязь не составляло большого труда. Некоторые лошади были стреножены, Красные Мокасины перерезал и эти путы, стараясь не задеть копыт. Горе справлялась с работой быстро и четко.
Они почти закончили, когда Красные Мокасины обернулся и понял, что их заметили или обнаружили, что лошади выпущены на свободу. Низкорослый и кривоногий монгол смотрел прямо на Красные Мокасины, находящегося под прикрытием хошонти. Монгол закричал, но Красные Мокасины ударом томагавка заставил его замолчать. Монгол охнул и упал.
– Бежим отсюда, – сказал Красные Мокасины Горю.
Он схватил коня за уздечку и вскочил в седло.
Между деревьев уже был виден полыхавший огонь, монголы кинулись к своим лошадям. Красные Мокасины обухом топора убил несколько животных. Оставшихся не нужно было подгонять: огонь делал свое дело.
Вначале лошади от испуга растерялись – темно, вокруг кусты и деревья. Они не могли понять, в каком направлении бежать, носились по кругу, сталкиваясь друг с другом. Монголы ринулись сюда всей толпой; как ничто другое, они отлично знали повадки лошадей. Красные Мокасины пятками лупил по бокам украденной лошади, он чувствовал себя сидящим на отмели, вокруг которой бурлил, закручиваясь водоворотами, быстрый поток. Поток мог подхватить его и унести прочь от врагов, но лишал возможности наносить удары.
Роем кружились вокруг него пламенеющие глаза – духи, слабые по отдельности, но очень опасные в большом количестве. Хуже всего то, что они могли предвещать появление более сильного духа – скальпированного воина или на луса фалайя, с которым он сражался в Венеции.
Не успел Красные Мокасины подумать об этом, как почувствовал, что где-то далеко пробуждается и приходит в движение нечто гигантское.
Это был не скальпированный воин и не Длинное Черное Существо. Он даже знать не хотел, что это может быть.
Совсем близко вынырнул монгол и попытался схватить уздечку лошади, на которой сидела Горе, по-прежнему невидимая.
Красные Мокасины метнул в него томагавк, но удар получился неудачный – обухом в голову; монгол зашатался и упал на колени. Когда он вновь поднялся на ноги и закричал, дико озираясь по сторонам, лошади, гонимые едким дымом, наконец определились с направлением и, продираясь сквозь густые заросли кустарника, выносили задыхавшегося Красные Мокасины и Горе из рощи на открытое пространство. Ветки хлестали седоков, царапали им лица, раздирали одежду и тела. Красные Мокасины пару раз получил довольно ощутимые удары, а одна из низко растущих веток чуть не выбила его из седла. Слева от себя он не видел, но чувствовал Горе.
126 
