110 
«Меня все больше и больше интересует Рудольф II — один из немногих исторических деятелей, помянув которого инстинктивно чувствуешь симпатию. Он был ровесник (я сам удивился, когда подсчитал) сэра Филипа Сидни![331] Сидни однажды повстречался с ним на какой-то пирушке во время своего путешествия по Европе — вроде командировки[332] — и, к своему отвращению, нашел, что "в нем очень много от испанца". Причина та, что Рудольф воспитывался при дворе своего дяди, испанского короля Филиппа II. Он одевался по-испански, в белое и черное, а детство вспоминал со сложными чувствами, как и многие, кто воспитан в строгом католическом духе: смесь глубокой неприязни с неуемной ностальгией. В сущности, под конец жизни он перестал быть католиком, но — диковинка по тем временам — и протестантом не стал; просто он с ужасом, отвращением и чувством вины отрекся от прежней религии. По слухам, перед смертью он отказался от церковных обрядов.
Здесь тысячи его портретов — в городе, который он так любил, куда приехал, чтобы укрыться от Вены и иезуитов: посеребренные бюсты, конные статуи и т. д. Но мой любимый портрет находится не здесь, а в лондонском Музее Виктории и Альберта, в галерее восковых фигур, жуткой до очарования: небольшая, размером с почтовую открытку пластинка с рельефом; император изображен яркими реалистичными красками: щеки цвета вишни, золотая цепь, похожая на пластиковую имитацию, рука — на голове любимой собаки. Он напоминает здесь смиренного Орсона Уэллса,[333] а выражение глаз — немного странное (странное для императора): они полны мольбы.
Ты знаешь, Бонн, когда лекарь Рудольфа — последователь Парацельса иатрохимик Освальд Кролл[334] — спросил, почему же он, несмотря ни на что, так жаждет заполучить Эликсир, император, по слухам, ответил, что тогда станет бессмертен, а потому и не судим. У тебя причины те же — а, Бони?»
Игра, как Бони в конце концов понял, была лишь утонченным способом лести, который избрал Крафт, чтобы вернуть долг своему престарелому патрону за поддержку, оказанную Фондом. Соблазняя и увещевая его, играя на их общей тайной мечте, Крафт заставил Бони испытывать безобидные, но сильные желания, страхи и эгоистические надежды.
Нет, у Бони были иные причины. Он не боялся суда, не боялся ничего, что мог бы назвать, но и не мог поверить в то, что должен умереть: словно он бездумно заучил строки, которые произнесет, должен произнести, когда спектакль доиграют до этого мига, но чем ближе была последняя сцена, тем явственней он понимал, что не сможет вымолвить ни слова.
«И кстати, у того же Кролла (автора "Basilica Chymica" [335]) был знаменитый ящик или сундук, в котором что-то хранилось — не знаю, что именно; и этот-то сундук после внезапной (как для иатрохимика) смерти лекаря император искал яростно и в конце концов отвоевал его у великого магната Петера фон Роземберка, который не меньше жаждал завладеть им. А после этого — никаких упоминаний о ящике или сундуке. Где он сейчас? Где, если уж на то пошло, Проективная Лютня, изобретенная Корнелием Дреббелем;[336] где Машина Вечного Движения, созданная им для императора в 1610 году? Где Профетический Автоматон, построенный в этом городе другом Кеплера Йостом Бюрги,[337] часовщиком, который изобрел секунды? И что же он предрекал?»
Бони бросил письмо на пол, посчитав, что оно не имеет особенного значения, и поднял взгляд. За окнами кабинета властвовало лето. Лето: обещание и его исполнение, смесь тоски и сладостного томления, тоски столь осязаемой, будто она не переполняла грудь Бони, но пребывала в этом дне и проникала в тело посредством всех пяти чувств.
Но разве не должны его ощущения ослабевать, чтобы он хотя бы попытался избавиться от них? Доктор не раз говорил, что для старых и больных людей мир становится меньше, теряя свою ценность, как бы съеживаясь до размеров их спальни, а его население уменьшается до одного-двух представителей (наследник, сиделка), все остальное забывается. Так легче покинуть этот мир. Почему же у него все по-другому, почему нынешний летний день не менее, а более ценен, чем любой другой в прежние годы, — не это ли знак, что он никогда не оставит земной мир?
Он не оставит, руками и ногами вцепится.
Да — это была шутка Сэнди, который хотел и уколоть, и пощекотать его чувства: он притворился, что поверил, будто Фонд Расмуссена послал его в эту сумасшедшую командировку, чтобы привезти из Старого Света эликсир против Смерти.
331
Меня все больше и больше интересует Рудодольф II… Он был ровесник (я сам удивился, когда подсчитав!) сэра Финиша Сидни! — Рудольф был старше более чем на два года.
332
Сидни однажды встречайся с ним во время своего путешествии по Европе — вроде командировки… — В 1577 г. Елизавета отправила Сидни в посольство к Рудольфу — выразить соболезнования по поводу кончины Максимилиана II.
333
Орсон Уэллс (1915–1985) — выдающийся американский актер и режиссер, автор «Гражданина Кейна» (1940). Когда отрастил бороду, действительно стал несколько похож на Рудольфа II.
334
…последователь Парацельса иатрохимик Освальд Кролл (1580–1609) — профессор медицины Марбургского университета, автор трактата «Basilica Chymica» («Королевская химия», 1609). Иатрохимия, иначе ятрохимия (греч. iatros — «врач»), — направление в естествознании, созданное Парацельсом и его современниками.
Иатрохимики полагали болезни результатами нарушения химических процессов в организме и искали химические методы их лечения.
335
«Королевская химия» (лат.).
336
Корнелий Дреббель (1572–1633) — голландский гравер и стеклодув, с 1604 г. работал в Англии как придворный механик Иакова I и Карла I. Рудольф II дважды приглашал его в Прагу и дважды арестовывал, так что требовалось вмешательство английского короля. «Проективная лютня» — один из первых экспериментов в области цветомузыки (некий способ соединения музыкальных тонов и цветов) — видимо, ради более полного соединения с небесными гармониями. «Машина вечного движения» являла собой часы-планетарий: она работала силой «огненного духа» и, как идеальная копия Солнечной системы, должна была вращаться сама собой, в силу тех же причин, по каким вращаются планеты (ср. планетарий в «Маленьком, большом»). В числе других изобретений Дреббеля — подводная лодка, термостат, инкубатор, микроскоп с выпуклыми линзами, телескоп и красители.
337
Йост Бюрги (1552–1632) — родился в Лихтенштейне, странствовал по Европе, стал самым знаменитым часовщиком своего времени. Создал маятниковые часы, позволившие с необычайной точностью измерять время наблюдения за звездами и период их движения. Работал в Праге, обучал алгебре Кеплера. В 1588 г., за несколько лет до Джона Непера (1550–1617), открыл логарифмы, однако лишь в 1620 г., по настоянию Кеплера, опубликовал «Таблицы арифметической и геометрической профессий, вместе с основательным наставлением, как их нужно понимать и с пользой применять во всяческих вычислениях». (Непер сделал то же открытие не позже 1594 г., а напечатал «Описание удивительной таблицы логарифмов» в 1614-м. Таблицы Непера оказались более удобными и ко времени издания книги Бюрги получили широкое распространение.)
110 
