ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  60  

— Ну, не знаю, — отозвалась она. — Я бы сказала, отцов тебе хватило. — Опустив глаза, она добавила: — Знаю.

Он, безотцовщина; то же и Бобби. Аксель Моффет, бездетный. Дети Сэма, без матери; Сэм, без жены. Ему вспомнилось, как он, совершенно внезапно, залился слезами, когда позвонила Винни и рассказала о смерти Сэма, залился слезами оттого, что внезапно понял: Сэму выпала потеря, с которой он не примирился и примириться не мог; впервые в жизни Пирса охватило мучительное чувство солидарности с теми, кто умер.

Через несколько дней после его дня рождения, когда он пришел из классной комнаты на ланч, Винни (с лицом пристыженным и довольным) сказала: «Угадай, что это» и протянула Пирсу пакет, пришедший по почте из Бруклина.

Прямоугольный кирпич, явно тяжелый, обернутый в коричневую бумагу, отрезанную от магазинного пакета, завязанный грязным шпагатом и надписанный по-школьному правильным, но неуверенным почерком, который Пирс сразу узнал (он был очень похож на его собственный).

— Ну, давай, — сказала Винни. Сэм поднял глаза от сэндвича. — Открывай.

Наверняка книга, в твердом переплете с суперобложкой, одна из тех, что помещают в бумажную суперобложку, а не в пластиковую библиотечную обертку. Роман, ясное дело, поскольку в бумажной суперобложке, а на ней рисунок — воображаемая сцена из истории, заключенной внутри.

— Ого, — сказал он, так и сяк вертя книгу, словно никогда не держал в руках ничего подобного. — Ух ты.

Он осторожно открыл том. На пустом форзаце виднелась карандашная надпись, перечеркнутая ручкой: Рексу, который никогда не прочтет эту книгу. С любовью, Сэнди. Той же ручкой в другом углу было написано: Моему дорогому Сыну, а внизу: С любовью. Аксель, словно промежуток был оставлен для пространной записи.

— Что ж, — произнес Пирс.

На следующей странице было повторено название, а внизу мелкими буквами и курсивом добавлена цитата (обычное дело в старых книгах, заметил Пирс — как отвлекающая болтовня фокусника перед фокусом, зачастую таящая в себе больше загадок, чем основной текст). Он прочел.

Видали в полночь герцога в проулке[128] за церковью Святого Марка; нес он человечью ногу на плече и, завывая страшно, объявил: я волк, одно отличье между нами: у волка шерсть снаружи, у меня она внутри, попробуйте вспороть — и сами убедитесь.[129]

Он перечитал эти строчки, ощущая, что время замедлило ход и в комнате сделалось светлее, и еще что мать и Сэм наблюдают за ним в этот миг, который принадлежит только ему; ощущая, как весь окружающий мир шепчет ему на ухо что-то не вполне ясное, но отчасти различимое.

— Ого, — сказал он.

Закрыл книгу и вновь взглянул на картинку на обложке. Сумрак в городе, город Старого Света, высокие стены, тесные улочки; черная башня, желтая луна, да еще одинокое окошко в башне, да еще факелы в руках у толпы, которая преследует кого-то в конце кривой улочки, да еще глаза преследуемого, желтые закорючки, огоньки его глаз.

Он показал обложку Винни.

— Ну да, — кивнула она.

— Ты читала? — спросил Пирс восхищенно.

— Нет. Это ему они нравились. Думаю, их у него много. Понравится эта, можно будет послать за другими.

— Ух ты.

Пирс все так же держал книгу обеими руками, не сходя с места, как бедняга, схвативший провод под током: по нему словно бы шла энергия; издалека, из будущего, через посредство книги в его пальцы проникал призывный луч и выходил через подошвы.

Потом он долго не брался за эту книгу. Она стояла у него на верхней полке шкафа, рядом с другими, избранными, что были отделены полушариями облачной Земли. Он рассматривал обложку в ряду остальных (внизу был отпечатан мелкий рисунок — волкодав в прыжке) и представлял, что может быть внутри, — не столько сюжет, сколько абзацы, полные букв, полные смысла. Он видел в томе чтение, подходящее для своего более старшего «я», того «я», которое с трудом выдиралось из тесной оболочки детства. Когда дождливым ветреным вечером настал наконец черед открыть книгу. Пирс приступил к ней так почтительно, с такими ожиданиями, что автор, наверное, был бы удивлен и сконфужен.

«Пражский вервольф» Феллоуза Крафта.

Вместе с прочими ларами и пенатами (морские раковины из Рокуэя,[130] охотничий нож с горы Бэр, книги о Еносе) он брал эту книгу с собой в дальнейшие поездки — в школу, в колледж, в город, — и однажды она затерялась в пути. Пирс предполагал, что был огорчен, хотя в те дни было потеряно, раздавлено, брошено и многое другое. Так или иначе, он о ней не вспоминал, пока не открыл ее снова — в другом штате, в затхлой библиотеке обветшавшего дома, где он извлек ее из ряда ей подобных, авторских экземпляров.


  60