Осознав, что их мир как раз резко поворачивает или преображается (и более того, что само открытие периодических мировых изменений возможно только во время одного из них), братство мудрецов вознамерилось сохранить что-нибудь из ими открытого или созданного: нечто, способное, подобно ковчегу, перенести не только искусства и умения, которым грозит вновь исчезнуть, но и память об обвалах, подобных надвигавшемуся. Догадываясь, что любая из частей их мира имеет лишь призрачные шансы без изменения перейти в следующий, они создали несколько носителей — драгоценный камень, эликсир, сосуд, персонажа, погруженного в нескончаемый сон, — и, дабы подпереть со всех сторон пошатнувшуюся, как они знали, Вселенную, разделились на отряды и разошлись по четырем углам земли (тогда у земли было четыре угла), где собирались сохранять в тайне свои сокровища и передать своим последователям знание и долг о них заботиться.
Но изменения пространства и времени неизбежно подточили или замарали сокровища, одно за другим превратили в бесполезный хлам; хранители позабыли, что и почему они охраняют; новый век стареет, и если истории вспоминаются, то всего лишь как истории.[139]
И теперь, когда наш век, в свою очередь, приближается к окончанию (мы находимся ныне где-то в конце Ренессанса) и множатся ужасные толки и дикие домыслы, новое братство мудрецов осознает, что слом их времени — последний в ряду подобных, о нем рассказывают истории, он зашифрован в темных пятнах древних наук, в рецептах магических книг. Слом времени, заключают они, явит на свет сокровища, накопленные прошлым, как разверзаются могилы при землетрясении; они и станут наследниками драгоценного камня, кратера, человека, погруженного в сон, подобный смерти, с изумрудной скрижалью в бледных пальцах;[140] а также наследниками долга сохранить хотя бы одно из сокровищ и передать его в неизвестный новый век, заря которого сейчас занимается и пр., а с ним и знание, и пр., и пр., как прежде.
Все это рассказано приблизительно в обратном порядке, не без мастерства, но с призрачной легкостью пленки, которая крутится назад, с той же сверхъестественной перестановкой причин и следствий. А сверх того, книга не окончена; лента Мебиуса, еще не ставшая бесконечной, потому что концы ее не склеены.
И все это было правдой: Пирс достаточно знал историю, излагаемую Крафтом, чтобы этому поверить. Странная, но правдивая. Просто она была вывернута, о возможности так вывернуть Историю задумывался однажды и сам Пирс; настоящими хорошими парнями оказываются не победители со страниц учебников, а другие, забытые, хранящие в своем кругу тайную историю, противоположную той, которой обучаются все прочие; изгнанники, которых жестокая власть незаслуженно обрекла на вековые муки, хотя в конце их мудрость все же восторжествует.
Великое совпадение, сумма совпадений мелких и вроде бы неважных, которое ненавязчиво вело, влекло, заманивало его в этом году в эту комнату, — великое совпадение заключалось в том, что он уже знал историю Крафта, прежде чем сесть ее читать.
Верно, все верно: некогда и вправду существовала страна мудрых жрецов, чья магия действовала, и была она зашифрована в картинках иероглифической письменности. В этом Пирса убедили его недавние исследования. Находилась эта страна в далеком прошлом, но не в прошлом Египта. Соорудили ее в то время, когда наличный Египет давно пришел в упадок и был предан забвению, когда уста его замолкли, потому что не осталось тех, кто умел читать его письмена.
И этот магический Египет действительно был открыт или изобретен в Александрии, во времена принятия христианства Римской империей, когда группа грекоговорящих теософов приписала ряд собственных мистических сочинений древним жрецам из воображаемого египетского прошлого, с храмами и говорящими статуями, с богами, жившими среди людей. Но в последующие христианские века эти сочинения были утеряны, и воображаемая страна вновь перестала быть.
Когда же итальянский Ренессанс открыл, наряду со всем потерянным прошлым, и эти сочинения, ученые решили, что они действительно столь древние, как утверждалось. И вот возник новый Египет, вдвойне отличный от старого оригинала: древний — старше Моисея — источник знаний, вдохновивший буйный синкретизм солнцепоклонства, обелисков, псевдоиероглифов, магии и полухристианской мистики; она же, возможно, дала толчок революции познаний, что зовется наукой — той самой наукой, которая окончательно разрушит веру в воображаемый Египет с его магией.
139
…новый век стареет, и если истории вспоминаются, то всего лишь как истории. — Что и происходит в финале «Маленького, большого».
140
…с изумрудной скрижалью в бледных пальцах… — Имеется в виду «Изумрудная скрижаль» — алхимический текст, который был то ли оставлен Гермесом Трисмегистом в подземельях эгипетского храма, то ли найден на могиле Гермеса магом Аполлонием Тианским (3 до н. э. — 97 н. э.). Средневековой Европе был известен латинский текст, позднее открыты арабские переводы.