8 
Каин вышел наружу, глубоко вдохнул холодного воздуха. Солнце еще не взошло, однако небо по краю уже окрасилось нежно-розовым, и этого оказалось довольно, чтобы в первом свете зари безжизненный и однообразный пейзаж перед глазами преобразился, представ новым эдемом, в отличие от старого не знающим запретов. У каина не было никаких оснований направлять свои стопы в какую-то определенную сторону, но он инстинктивно отыскал те метки, что мысленно оставил перед тем, как свернуть к лачуге, давшей ему приют вчера. Впрочем, ее и так было бы нетрудно найти — надо лишь идти навстречу солнцу, в ту сторону, откуда оно вскоре должно будет взойти. Желудок перестало сводить, видно, несколько умиротворенный сном, он унял свои требования, и хорошо бы ему и дальше оставаться в таком расположении, ибо надежды на то, что скоро удастся раздобыть еды, не было никакой, и хотя изредка попадались смоковницы, плодов на них не имелось, их время еще не пришло. И, собрав остаток сил, о котором прежде и не подозревал, каин снова двинулся в путь. Выглянуло солнце, день сегодня, судя по всему, обещал быть жарким и погожим. Прошло не очень много времени, и каин вновь почувствовал, что устал. Следовало непременно найти себе пропитание, иначе он так и останется распростерт в этой пустыне и через несколько дней хищные птицы или свора одичалых собак, до сих пор пока еще не обнаруживавших свое присутствие, позаботятся о том, чтобы труп его превратился в дочиста обглоданный скелет. Но, впрочем, нет оснований предполагать, что история каина здесь окончится, и нет их прежде всего потому, что не стал бы господь тратить столько времени на проклятия, если бы злодею предстояло умереть на этой пустоши. Известие пришло снизу, поднялось от усталых ног, с опозданием заметивших, что ступают уже по другой почве, голой, без трав и пресловутых волчцов, по которым так трудно было идти, а если все назвать своими словами — и притом немногими — скажем, что каин, сам не зная, как это у него вышло, выбрался наконец на дорогу. И возрадовался бедный странник, ибо всякому известно, что любая дорога, тракт, большак, тропинка рано или поздно, но непременно выведет к какому-нибудь поселению, где найдешь работу, крышу над головой и ломоть хлеба, чтобы унять этот несносный голод. И окрыленный нежданным открытием, каин сжал, как принято выражаться, волю в кулак, нашел в себе — где-то там, где их вроде бы и быть уже не могло, — силы и ускорил шаги, все надеясь увидеть дом с признаками жизни, мужчину верхом на осле или женщину с кувшином на голове. Но идти пришлось долго и пройти много. И тот, кто в конце концов появился перед ним, был стариком, шел пешком и вел на одной веревке двух овец. Каин приветствовал его самыми сердечными словами, какие только имелись в его распоряжении, но встречный ответил, что называется, не в такт: Что это у тебя на лбу такое. Захваченный врасплох каин в свою очередь ответил вопросом: Где. Да вот здесь, и старик дотронулся до собственного лба. Родимое пятно. Должно быть, ты нехороший человек. С чего ты взял, откуда ты можешь это знать, неблагоразумно воскликнул каин. Есть такая поговорка: Дьявол знает, кого когтем тронуть. Я не лучше и не хуже всех прочих, а сейчас просто работу ищу, сказал на это каин, стараясь перевести беседу на интересующую его тему. Чего другого, а работы здесь в избытке, ответил старик, ты что умеешь делать. Земледелец я. Земледельцев у нас больше чем надо, тут ты ничего не добьешься, тем паче что пришел один, без семьи. Потерял я ее. Это как же. Потерял, да и все, и рассказывать тут нечего. Раз так, оставайся, а я пойду, лицо твое мне не нравится, да еще и метка эта на лбу. Старик уже отошел на несколько шагов, но каин задержал его: Постой, скажи хоть, как называются эти места. Страна нод. А что значит нод. Значит край изгнанников, земля беглецов, а теперь ты, раз уж пришел сюда, скажи мне, откуда изгнан и почему бежишь. Я не рассказываю о своей жизни первому, кто попался мне навстречу на дороге с двумя овцами на одной веревке, я тебя не знаю, не обязан тебя уважать и, значит, отвечать на твои вопросы. Мы с тобой еще увидимся. Может быть, может быть, если здесь не найду работы и принужден буду искать другой судьбы. Если умеешь обжигать кирпич и кладку ладить, то вот она, судьба твоя. И куда же мне идти, спросил каин. По этой улице направо, дойдешь до площади, там и получишь ответ. Прощай, старик. Прощай, ты, надеюсь, старости не изведаешь. За словами произнесенными угадываю много слов утаенных. Ну да, вот, к примеру, на лбу у тебя вовсе не родимое пятно, и оно не само собой появилось, и в речах твоих нет ни крупицы правды. А ты не думаешь, что моя правда для тебя может прозвучать ложью. Может, может, все может быть, сомнения присущи тем, кто много прожил, и не потому ли тебе не удалось выдать за правду то, что мне представляется ложью. Кто ты, вопросил каин. Остерегись, паренек, спрашивая, кто я, ты тем самым признаешь мое право задать тот же вопрос тебе. Никто не принудит меня ответить. Ты сейчас войдешь в этот город, ты в нем обоснуешься, и рано или поздно все станет известно. Пусть так, но не от меня. Ладно, назови хоть, по крайней мере, свое имя. Авель — имя мое, сказал каин.
8 
