– Твое мнение мне стало ясно, когда мы целовались у дверей.
– После этого я попросила тебя уйти.
Он усмехнулся.
– А еще ты говорила, что дела значат больше, чем слова. Ты можешь сто раз мне повторить, чтобы я уходил, но твои губы обманывать не могут.
– Ты заносчивый и самоуверенный.
– И еще я знаю, чего хочу. Тебя, Шарни Джонсон.
Его пылкие слова и взгляд смутили ее.
– Пожалуйста, не надо, – взмолилась она, когда он поднес ее руку к своим губам.
Он отпустил ее руку и кивнул.
– Спасибо.
Она удивленно заморгала.
– За что?
– За то, что остановила меня. Я обещал себе, что сегодня не буду заниматься с тобой любовью. Я хотел доказать тебе – мои чувства намного более сильные, чем просто физическое влечение. Но находиться с тобой наедине у тебя дома выше моих сил. Поэтому я считаю, нам лучше отправиться за твоей собакой.
– Моцарт частенько кусается, – предупредила его Шарни. – Может, ты все-таки вернешься домой?
Он улыбнулся ей одними глазами.
– Хорошая попытка, дорогая. Перестань выдумывать отговорки, и пойдем.
Он как-то странно действует на меня, думала Шарни по дороге в ветлечебницу. Он невероятно сексуальный. Когда он поцеловал ее, каждая ее клеточка отозвалась на близость его тела. Если он останется на ночь – а он вряд ли решит возвращаться так поздно в Сидней, – они неминуемо окажутся в одной постели. Даже, несмотря на обещания, которые он дал самому себе.
Мысль, что она будет спать с Адрианом в своей супружеской спальне, заставила Шарни ощутить чувство вины.
– Ты не можешь остаться у меня, Адриан, – наконец выдавила она.
– Я и не собирался. Я как раз хотел забронировать номер в мотеле, который мы только что проехали. Эй, смотри на дорогу!
Шарни вцепилась в руль.
– Я не приду к тебе, если ты на это надеешься.
– Даже не думал.
Его ответ удивил и расстроил ее.
Шарни, Шарни, ты глупая женщина.
– А завтра ты что будешь делать? – спросила она.
– Работать.
– А, – протянула она, ругая себя. Она-то ждала, он скажет, что останется, и они пойдут куда-нибудь. – В понедельник утром здесь ужасные пробки. Тебе нужно выезжать пораньше.
– Мне не нужно никуда уезжать. Первым делом я наведаюсь в местный магазин и куплю более подходящую одежду. А потом я собираюсь привести твой дом в порядок.
От неожиданности она выпустила руль, и Адриан схватился за него.
– Если ты будешь и дальше так вести машину, предоставь это мне.
– Ты считаешь себя идеальным мужчиной? – раздраженно спросила Шарни.
Она подозревала, что больше злится на себя, чем на него. Ей не нравилась его манера все решать за нее.
Адриан улыбнулся.
– Не без этого.
– Ты неисправим. В доме и, правда, нужно много чего сделать.
– Я заметил.
Он сказал это без сарказма, но ее все равно укололи его слова.
– Наверно, прозвучит странно, но я сама не замечала. Зато, когда приехала из Сиднея, словно прозрела.
– После отдыха так бывает.
Она посмотрела на него.
– Следи за дорогой.
– Не волнуйся, – успокоила она его, сворачивая с шоссе к ветклинике. – Мы приехали.
– Но это лечебница для животных, – удивленно заметил Адриан. – Твой пес болен?
– Нет. Здесь я работаю, помощником ветеринара. Помнишь, я тебе рассказывала о Джоне? Это мой босс. Он приютил здесь Моцарта на выходные. Я не люблю оставлять его с незнакомыми.
– Понятно. Тут все так ухожено. Но само здание нужно отреставрировать.
Шарни улыбнулась.
– Пожалуй, я не буду говорить об этом Джону. Подожди меня здесь.
Он не стал спорить. И, слава богу. Просто закатил глаза.
– Только не задерживайся, – попросил он. – Терпение не является моим достоинством.
– Хочешь сказать, оно у тебя вообще есть? Адриан сухо улыбнулся.
– Что случилось с той девушкой, которую я встретил вчера?
– Она вдруг поняла, что ее прекрасный принц на самом деле оказался серым волком, – пробормотала Шарни, выходя из машины.
Джон находился на своем рабочем месте. Он был очень добрым человеком, преданным своей профессии. Большинство врачей уже бы уволились к семидесяти двум годам, но только не Джон. Спасение животных было делом всей его жизни.
– Тише, – успокаивающе сказала Шарни, когда вошла в комнату и один из псов начал громко лаять. – Это я.
Джон поднял глаза.
– Неужели это Шарни Джонсон и она улыбается?
– Правда? – она даже не заметила.