Особенно,... 
135 
– Мистер Хоффман, мне кажется, вы недооцениваете серьезность положения. Из-за целого ряда непредвиденных событий я уже много дней не прикасался к инструменту. Я должен настаивать на том, чтобы меня как можно скорее допустили к фортепьяно.
– Ну да, мистер Райдер. Конечно, это вполне понятно. Я сделаю все, что могу. Но что касается гостиной, в настоящий момент она совершенно недоступна. Видите ли, она битком набита гостями…
– Вы, кажется, вполне готовы освободить ее для мистера Бродского.
– Да, совершенно верно. Хорошо, сэр, если вам настоятельно необходимо именно то пианино, которое стоит в гостиной, а все остальные инструменты в отеле вас не устраивают, тогда, конечно, я охотно исполню ваше требование. Я сейчас же направлюсь туда лично и предложу гостям уйти: неважно, чем они заняты, пусть даже пьют кофе. При необходимости я так и поступлю. Но пока я не прибег к столь крайним мерам, не будете ли вы так добры рассмотреть другие варианты? Видите ли, сэр, пианино, которое стоит в гостиной, отнюдь не лучшее из тех, что у нас имеются. Собственно, с басовыми нотами там не все в порядке.
– Мистер Хоффман, если то пианино недоступно, тогда, умоляю, обеспечьте мне другое. Я не настаиваю на гостиной. Все, что мне нужно, это хороший инструмент и уединение.
– Комната для занятий. Там вам будет гораздо лучше.
– Хорошо, согласен. Пусть это будет комната для занятий.
– Отлично.
Я последовал за ним. Но, не пройдя и нескольких шагов, он застыл и доверительно склонился ко мне:
– Так, значит, мистер Райдер, комната для занятий понадобится вам сразу после собрания?
– Мистер Хоффман, мне не хотелось бы еще раз надоедать вам объяснениями, как мне дорого время…
– Да-да, мистер Райдер. Конечно, конечно. Понимаю как нельзя лучше. Так, так… вы желаете позаниматься до собрания. Да-да, все ясно. Все нормально, эти люди будут более чем счастливы немного подождать. Что ж, пустяки, – сюда, пожалуйста.
Мы вышли через дверь слева от лифта (раньше я ее не замечал) и двинулись по коридору – очевидно, служебному. Стены были голыми, и флюоресцентные лампы на потолке придавали помещению неуютный, казенный вид. Мы миновали ряд больших задвижных Дверей, из-за которых доносились разнообразные кухонные шумы. Одна из дверей была открыта, и я разглядел ярко, до рези в глазах, освещенную комнату, где на деревянной скамье громоздились один на другом металлические бидоны.
– Большую часть еды для сегодняшнего вечера нам приходится готовить здесь, в отеле, – заметил Хоффман. – В концертном зале, как вы понимаете, возможности кухни очень ограничены.
Мы повернули в сторону, следуя изгибу коридора, мимо, как я предположил, прачечной. Далее нам встретилось еще несколько дверей, за которыми громко, с пугающей злобой ругались два женских голоса. Однако Хоффман, казалось, не придал этому значения и спокойно продолжал путь. Я услышал, как он бормочет:
– Нет-нет, эти граждане – они в любом случае будут благодарны. Они не станут возражать против небольшой отсрочки.
Наконец он остановился перед какой-то дверью, которая ничем не отличалась от других. Я ожидал, что он ее откроет, но вместо этого он отвел глаза и даже отвернулся.
– Туда, мистер Райдер, – промямлил он, небрежным жестом указывая через плечо.
– Благодарю вас, мистер Хоффман.
Я распахнул дверь. Хоффман по-прежнему не сходил с места и смотрел в противоположную сторону.
– Я подожду вас здесь, – добавил он.
– Не стоит, мистер Хоффман. Я сам найду дорогу обратно.
– Я побуду здесь, сэр. Не беспокойтесь.
У меня не было времени на споры, поэтому я поспешил войти.
Передо мной оказалась длинная узкая комната с серым каменным полом. Стены до потолка были облицованы белой плиткой. Слева мне почудился ряд раковин, но я слишком спешил добраться до пианино, чтобы обращать внимание на мелочи. Тем не менее мой взгляд привлекли деревянные кабинки справа. Их было три. Окрашенные в неприятный лягушачий цвет, они помещались вплотную друг к другу. Двери двух боковых кабинок были закрыты, но средняя (она была чуть шире прочих) стояла нараспашку, и я увидел внутри фортепьяно с поднятой крышкой. Без промедления я попытался проникнуть туда, но с досадой обнаружил, что это не так просто. Дверца открывалась вовнутрь – и распахнуть ее мешало пианино, поэтому, чтобы затвориться, мне пришлось протиснуться боком, вжаться в угол и втянуть грудь, иначе я бы уперся в край дверцы. Когда я с этим справился и повернул задвижку, осталось, также не без трудностей из-за тесноты, выдвинуть табурет. Сидеть, однако, оказалось довольно удобно, и, пройдясь по клавишам туда-сюда, я обнаружил, что, несмотря на обесцвеченные ноты и поцарапанный корпус, пианино обладает сочным богатым звучанием и превосходно настроено. Более того, акустика внутри тесной кабины опровергла все мои опасения.
135 
