Особенно,... 
80 
— Солдат должен быть готов к смерти. Его жизнь коротка и непредсказуема. Форт не привлекает женщин из высших слоев общества. Но по индейским обычаям моя мать считалась воспитанной девушкой благородного происхождения. Она говорила по-английски и была красива, — другими словами, обладала всеми качествами, которые так нравятся мужчинам. Ты представляешься мне такой же, любовь моя.
Его поцелуи были нежными и соблазнительными и вызывали у нее трепет. Алисия прикоснулась к его гладко выбритой щеке в надежде, что он поцелует ее в губы. Она была уверена, что Трэвис думает прежде всего о себе, но он был ей нужен, и это вытесняло все другие вопросы. Как он говорил ей раньше, он мужчина, а сейчас убеждал ее в том, что она женщина. Их родители здесь ни при чем.
— Что еще доставляет удовольствие мужчинам? — прошептала она, когда Трэвис целовал мочку ее уха.
— Ты хочешь узнать мои пристрастия или напрашиваешься на комплимент?
Алисия ахнула, когда лиф ее платья вдруг сполз вниз, оттого что он незаметно расстегнул его сзади. Прохладный воздух пополз по обнаженной коже, но она не успела замерзнуть, поскольку Трэвис, развязав тесемки ее рубашки, тут же прильнул губами к открытым округлостям ее груди.
Потрясенная до глубины души поднимавшимся изнутри желанием, Алисия попыталась высвободиться из его объятий, протестующе взывая к нему. Но по мере того как его жадный рот ласкал то одну чувствительную вершину, то другую, водил языком вокруг них, пока они не набухли и не затвердели, она стала произносить его имя уже совсем другим тоном.
Трэвис не прекращал ласкать ее, и Алисия откинулась назад, прижавшись к нему бедром. Она неудержимо погружалась в охватывавшую ее истому.
Он нежно и умело гладил ее, водил по ней пальцами, как поступал со своими чудесными деревянными фигурками. Он взял в ладони ее тяжелые груди. Трэвис дразнил налившиеся болью соски, доводя ее до мучительного желания. Он высвободил ее плечи из платья, пробежал пальцами по обнаженной нежной спине и задрожал от вожделения.
Он прижал Алисию к себе, чувствуя через рубашку, как часто вздымается ее грудь. Он прижался губами к ее волосам.
— Алисия, любовь моя, у тебя еще есть вопросы? Не думаю, что мне удастся дать на них вразумительные ответы.
Алисия отважилась развязать его галстук и скользнула рукой под рубашку. Она трогала пальцами редкие волоски на его груди и поглаживала крепкие мышцы. Бугристые мускулы под ее рукой завораживали и пугали ее. Если он обнимет ее, ей ни за что не вырваться, но он пока не применял к ней силу. И она была признательна ему за это.
Трэвис затаил дыхание, пока ее белая ручка исследовала бронзовую кожу его груди. Он внимательно следил за ней. Она все еще была слегка напряжена, она все еще боялась, но ее уже переполняло желание. Ее высокие упругие груди горели от прикосновения к его коже, и он расстегнул оставшиеся пуговицы и высвободил свою рубашку из брюк.
Прикосновение к его обнаженной груди разожгло в ней жгучее желание, идущее откуда-то снизу, и Алисия не могла больше сдерживаться. Она подняла глаза и взглянула на него.
— Больше никаких вопросов, — севшим голосом прошептала она.
Он жадно вобрал ртом ее губы, и им показалось, что их гулко стучавшие сердца раскачивают лодку.
И только когда они услышали доносившиеся снаружи крики и проклятия, они поняли, что лодка раскачивается по другой причине. Под хор пьяных выкриков по палубе шагали ноги, обутые в сапоги.
Они были уже не одни.
Глава 18
— Эй, Лоунтри! Где ты? — Голос прозвучал совсем близко от двери в каюту. Такие же хриплые голоса раздавались с берега и со склона холма, с ведущей в город тропинки, где пьяный смех перемежался бессвязными ругательствами.
Бормоча проклятия, Трэвис вскочил на ноги и бросился к двери, чтобы помешать незваному гостю войти. Он бесшумно выскользнул на палубу, а Алисия принялась нервно приводить в порядок одежду.
— Эй, Лоунтри! Где мои деньги? — радостно закричал забравшийся в лодку человек, покачнувшись на скользкой палубе.
— Банк! Он сорвал банк три раза кряду! — заорали с холма.
Фонари в руках пьяных лодочников мерцали, раскачивались и даже падали на землю, когда их владельцы спускались по тропинке с холма.
— Лакросс сказал, ты оплатишь выигрыш. Пятьдесят долларов, Лоунтри! — При упоминании такой крупной суммы воздух огласился радостными криками.
80 
