Последние отзывы

  163  

— Это, наверное, и есть ответ на мой вопрос.

— Но не на мой, — возразил Гхэ. — Что такое бог-клинок?

Воин казался смущенным:

— Это оружие, в котором живет бог. Я слышал, что такое бывает, но мало знаю о нем. Однако все, что мне известно, я с радостью тебе расскажу.

— Буду весьма признателен, — поклонился Гхэ. В уме его возник страшный образ меча Перкара; он вспомнил, как его собственный, благословленный Рекой клинок задрожал и чуть не сломался при соприкосновении со странным зеленым металлом. Бог-меч…

— Гаан сможет рассказать тебе больше.

— Когда мы с ним встретимся? — рассеянно спросил Гхэ и помахал рукой в ответ на несмолкающие приветственные крики.

— Он будет ждать нас завтра у Белой скалы, — ответил предводитель.

Гхэ кивнул, обернулся к Квен Шен и подмигнул ей. На лице супруги Гавиала была написана странная смесь страха и облегчения. Гхэ испытал прилив нежности к ней: Квен Шен — удивительная женщина, он многим ей обязан. Когда он наконец воссоединится с Хизи, своей настоящей возлюбленной, он постарается забрать жизнь Квен Шен как можно более безболезненно.

Тсеба, как выяснил Ган, означало «Белая скала». Название хорошо подходило этому месту — каньону с низкими меловыми стенами, который тянулся на север, в направлении горного плато. В последний день пути к отряду присоединялось все больше и больше всадников: скоро по камням Тсебы зацокали копыта более чем сотни коней.

Впереди их ждал один-единственный воин.

Ган не особенно ясно представлял себе, каким должен быть менгский вождь, но он думал, что того будет по крайней мере сопровождать свита, а впереди будут идти музыканты. Всадник был еще довольно далеко, но, насколько Ган мог разглядеть, менгский вождь совсем не отличался роскошью одеяния — скорее он казался усталым и оборванным, словно ему пришлось проделать более далекий и более трудный путь, чем отряду. Ган усомнился бы в том, что этот человек — именно вождь, если бы все менги не спешились перед ним; он сам и оставшиеся в живых нолийские солдаты последовали их примеру, когда поняли, что происходит.

Гхэ, Квен Шен и Гавиала подвел к вождю предводитель отряда, и они начали о чем-то беседовать. Голоса далеко разносились в каньоне, но не менее громко звучало и ржание коней, и перестук копыт, так что хотя Ган и слышал разговор, разобрать слов не мог.

Но вскоре Гхэ оставил своих собеседников и двинулся сквозь армию людей и коней. Он шел как могучий герой, воины почтительно расступались перед ним, и скоро стало ясно, что идет он к Гану. Старик собрал все силы, ожидая дальнейших событий.

— Привет, Ган, — обратился к нему Гхэ. — Как я вижу, ты достаточно хорошо перенес наше путешествие.

— Достаточно хорошо.

— Не пойдешь ли ты сейчас со мной?

— Разве у меня есть выбор?

— Нет.

— Что ж, тогда я буду счастлив сопровождать тебя. — Старик отряхнул с себя конскую шерсть, но, когда он сделал шаг, его ноги чуть не подкосились.

— Позволь мне тебе помочь, — сказал Гхэ, крепко — даже чересчур крепко, так что Гану стало больно, — беря его под руку и направляя к группе вождей. — Должен признаться, Ган, я был на тебя сердит, — сообщил ему по дороге вампир. — Впрочем, не поэтому я старался избегать тебя эти дни.

— Да? Разве ты избегал меня?

Гхэ поцокал языком.

— Ты предал меня, Ган, и предал Хизи тоже, хотя, я уверен, по своей глупости считал, будто помогаешь ей. Я держался от тебя подальше, чтобы сохранить тебе жизнь, потому что каждый раз, стоило мне тебя увидеть, у меня возникало желание забрать дух из твоего немощного тела. Но все же мне казалось, что от тебя еще может быть польза, — как оно и оказалось теперь.

Они уже почти дошли до того места, где стояли остальные предводители, и Гхэ немного замедлил шаг — наверное, чтобы те не заметили, как он тащит Гана. Старик открыл было рот, чтобы спросить: какая же от него ожидается польза, но заметил, что менгский вождь пристально следит за ним блестящими глазами.

Он действительно выглядел очень усталым и одет был так же, как и все воины вокруг — в длинный черный кафтан и штаны. Единственным отличием служило то, что на вожде не было шлема. Самым же удивительным Ган счел его возраст: вождю не могло быть больше шестнадцати лет.

— Ты тот, кого называют Ганом, — сказал вождь по-нолийски с сильным акцентом, но все же понятно.

— Да, меня так зовут.

— Нам с тобой о многом нужно поговорить, так же как и с остальными. — Молодой вождь показал на Гхэ и других. — Радуйся: Хизи жива и здорова.

  163