Особенно,... 
84 
Но Одри качнула головой.
— Я не в силах подвергнуть его такому испытанию, Чарльз.
Конечно, он скажет, чтобы я уезжала с тобой. И умрет. Кроме меня, у него никого нет.
— У меня тоже никого нет, кроме тебя…
— А ты мой единственный мужчина, больше я никогда никого не полюблю.
— Тогда выходи за меня.
Она долго смотрела на него, но опять покачала головой, потом молча подошла к креслу, села и заплакала.
— Но я не могу, Чарли!
Он отвернулся и стал смотреть в окно на Юнион-сквер.
— Тогда это конец. Я уеду, Одри, и больше мы не увидимся. Больше я не хочу играть в эту игру.
— Это не игра, Чарли. Это моя жизнь… и твоя тоже… подумай хорошенько, прежде чем выбросить меня из своей жизни.
Он по-прежнему стоял к ней спиной, потом повернулся. В глазах его было страдание.
— Оставить все так, как есть, это значит обречь на мучение и меня, и тебя. Что нас ждет? Пустота… обещания… ложь… Ты сказала мне, что хотела бы, чтобы Молли стала моей дочерью, и я хотел бы того же., но я захочу иметь и своих детей, и ты тоже захочешь… Если мы будем вести такой образ жизни, у нас их не будет, мы не сможем себе этого позволить. Я хочу жить настоящей жизнью, хочу иметь настоящую жену и детей, когда мы этого захотим… как Джеймс и Ви. Для них смысл жизни — жить полноценной жизнью.
— Ты можешь переехать в Сан-Франциско, жить вместе со мной.
— И что делать? Работать в местной газете? Продавать обувь? Я писатель, Одри, и избрал для себя особый жанр: я пишу о путешествиях, о разных странах. Ты знаешь, какую жизнь я веду, Я не смогу писать, если осяду здесь. Кто-то из нас должен принести себя в жертву, и на сей раз твой черед. Ты должна поехать со мной.
— Но это невозможно, Чарльз. — Одри с трудом выговаривала слова — слезы душили ее.
— Обдумай все — у тебя еще есть время. Я пробуду здесь до четырех. Мой рейс в шесть.
Значит, осталось меньше двадцати четырех часов. Но что может измениться за двадцать четыре часа?
— Что же я придумаю за это время? Ты ставишь невыполнимое условие.
— Так лучше для нас обоих. Ты должна принять решение.
— Ты ставишь условие, как будто у меня есть выбор, как будто я капризничаю, будто это моя прихоть. Но ведь только долг перед дедом удерживает меня здесь, и ничего больше.
— А долг передо мной? Перед самой собой? Даже перед Молли? Чувствуешь ты что-то по отношению к нам? Не считаешь ли ты, что должна набраться мужества и поступить так, как. ты хочешь… если ты действительно этого хочешь.
— Ты знаешь, что я хочу.
— Тогда поедем со мной. Или хотя бы пообещай мне, что ты скоро приедешь.
— Хотела бы всей душой, поверь мне, Чарльз, но, увы, я не могу этого обещать. — Одри закрыла лицо ладонями. Могла ли она ответить иначе? Она и сама этого не знала. — Ничего, ничего не могу тебе обещать.
Он кивнул. Он отдавал себе отчет, что так может случиться, когда ехал сюда, и сознательно пошел на риск. Что будет, то будет, но он не намерен и дальше продолжать эту игру. В машине, когда он вез ее домой, они молчали. Он нежно коснулся ее лица, поцеловал ее.
— Одри, меньше всего я хочу быть жестоким… но уж если так получается, лучше сразу все оборвать… ради нас обоих.
— Но почему? — Она искренне не понимала. — Почему именно сейчас? У тебя появилась другая женщина? — Такая возможность ей даже в голову не приходила до сегодняшнего разговора.
Чарльз покачал головой.
— Мне необходимо было все узнать, потому что я жить не могу без тебя, но если это неизбежно, мне надо начать к этому привыкать.
— Ты не прав… — Однако он ведь даже перестал писать ей после того, как телеграфировал ей в Харбин и она ответила отказом на его предложение. — Подумай сам — на мне лежит ответственность за жизнь дедушки.
— Всегда будет что-то мешать. Од. Ты должна сделать выбор.
Она молча покачала головой. Отчаяние сковало ее. Он вышел вслед за ней из машины, подвел к ступенькам крыльца, поцеловал.
— Я очень тебя люблю, — сказал он.
— Я тоже очень тебя люблю… — Но что она могла поделать? Войдя в спальню, Одри взяла на руки спящую Мей Ли, прижала к себе тепленькое тельце, склонилась над малюткой, слушая ее дыхание — девочка словно мурлыкала во сне. Как немилосердна к ней судьба! Ну почему он хочет, чтобы они поженились прямо сейчас, почему не может подождать? Одри почти не спала в эту ночь и утром, за завтраком, молча сидела, уставившись в свою тарелку. Дед тоже сидел хмурый, скрывая под маской суровости свое беспокойство — он чувствовал, что-то случилось и она страдает.
84 
