ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  132  

И еще:

«Ханна аль-Фахури сказал: „Ему были свойственны воинственность, решимость в риске, бесстрашие, неиссякаемая энергия… Аль-Мутанабби обладал такими качествами, как стойкость, непоколебимая решительность, и никакие превратности судьбы не могли заставить его пасть духом.“»

И еще:

«…человек у ночного костра невесело ухмыльнулся. Поворошил угли палкой с завитком на конце, похожим на вытянутую букву вав; и в ответ иные буквы зарделись, заплясали в очнувшемся пламени — алиф, мим, нун, син, каф… ты, гроза, гроза ночная… Заревая кобылица пока что существовала лишь в воображении человека, до бега ее оставалось не меньше трех часов, а реальность была совсем иной: костер, который пришлось разводить заново, ежеминутно поминая шайтана над сырыми дровами…»

Когда Абу-т-Тайиб наконец захлопнул книгу и обернулся — собутыльника, минутой ранее выяснявшего черед дружеского пения, рядом не было.

Лишь в углу молчал идол из серого камня; но на идола поэт смотреть не стал, потому что идолопоклонничество — это грех.

— Не складывается жизнь… — поэт сложил калам с ножичком в пенал, плотно закупорил чернильницу и стал заворачивать пенал в платок. — Нет, не складывается…

«Какая жизнь? — беззвучно спросили из угла. — Какая, приятель — та или эта?»

— Неприкаянный я, перекати-поле… носит ветром, и куда ни занесет, везде одно и то же!..

«Ты сказал! — плясали пылинки в луче зари рассвета, и молчал алтарь с книгой в кожаном переплете. — Ты сказал… ты…»

Абу-т-Тайиб подошел к двери и стал колотить в нее кулаком.

6

Открыли не скоро.

КАСЫДА О ВЗЯТИИ КАБИРА

  • Не воздам Творцу хулою за минувшие дела,
  • Пишет кровью и золою тростниковый мой калам,
  • Было доброе и злое — только помню павший город,
  • Где мой конь в стенном проломе спотыкался о тела.
  • Помню: в узких переулках отдавался эхом гулким
  • Грохот медного тарана войска левого крыла,
  • Помню: жаркой требухою, мертвым полем под сохою,
  • Выворачивалась площадь, где пехота бой вела.
  • Помню башню Аль-Кутуна, где отбросили к мосту нас,
  • И вода тела убитых по течению влекла,
  • Помню гарь несущий ветер, помню, как клинок я вытер
  • О тяжелый, о парчовый, кем-то брошенный халат.
  • Помню горький привкус славы, помню вопли конной лавы,
  • Что столицу, как блудницу, дикой похотью брала.
  • Помню, как стоял с мечом он, словно в пурпур облаченный,
  • А со стен потоком черным на бойцов лилась смола —
  • Но рука Абу-т-Тайиба ввысь указывала, ибо
  • Опускаться не умела, не желала, не могла.
  • Воля гневного эмира тверже сердцевины мира,
  • Слаще свадебного пира, выше святости была.
  • Солнце падало за горы, мрак плащом окутал город,
  • Ночь, припав к земле губами, человечью кровь пила,
  • В нечистотах и металле жизнь копытами топтали,
  • О заслон кабирской стали знатно выщерблен булат!
  • Вдосталь трупоедам пищи: о стервятник, ты не нищий!..
  • На сапожном голенище сохнет бурая зола.
  • Над безглавыми телами бьется плакальщицей пламя,
  • Над Кабиром бьет крылами Ангел Мести, Ангел Зла,
  • Искажая гневом лица, вынуждая кровь пролиться —
  • Плачь, Златой Овен столицы, мясо бранного стола!
  • Плачь, Кабир — ты был скалою, вот и рухнул, как скала!
  • …Не воздам Творцу хулою за минувшие дела.

Глава двенадцатая,

полная загадок без разгадок, вопросов без ответов, мудрости и глупости, а также воодушевленных разговоров; но то, что богомолец-ходжа обязан после обхода Каабы посетить Стоянку Авраама — это так и остается невыясненным.

1

Во дворе постоялого хана плясал дервиш. Исступленно, самозабвенно; третий час плясал. Метались полы одежд цвета меда, билась стягом траура лиловая накидка, противореча танцу; высокая шапка-конус, крестообразно обмотанная чалмой, чудом удерживалась на голове — а ноги странника переступали, притоптывали, отбивали неслышный иным ритм, сгибались в коленях, подбрасывали в воздух сухое тело…

Неподалеку, ближе к коновязям, валялся посох с железным набалдашником.

И еще: котомка, откуда высовывалась другая шапка, в форме ладьи, испещренная письменами — будто чайка прогулялась по мокрому песку.

— Ай, святой человек! — цирюльник ловко шлепнул на макушку клиента горсть мыльного настоя и ухватил помазок из конского волоса. — Ай, славно пляшет, душу Аллаху выворачивает!

  132