47 
Острая сердечная недостаточность. Если вовремя не принять меры…
– Система приорити: экстрим-режим. Скорость – на максимум.
На панели вспыхнул красный огонек.
– Включить форсаж. Маршрут прежний.
Система безопасности «Флинка», запрограммированная на подобные случаи, не стала запрашивать подтверждения. Пейзаж внизу смазался, уносясь назад. Мигнули, меняясь, цифры таймера. Осталась минута сорок. Минута тридцать…
– Медбригада на подлете.
– Хорошо. Как только купирую эмпатаку – сразу дам знать.
И Линда, и Регина прекрасно понимали: сейчас медики бессильны. Попадут в «зону поражения» – будут корчиться на полу от хохота, не в силах сделать простейшую инъекцию. Смех – страшное оружие. На уроках самообороны Линда доводила спарринг-партнеров до истерики. Если удерживать человека в этом состоянии достаточно долго… Дыхательные спазмы, лавинообразное учащение пульса. Аритмия, артериальная гипертония, перегрузка сердечной мышцы. В итоге – смерть от остановки сердца.
– Площадка заблокирована?
– Нет.
– Я сажусь.
– Удачи, Ри. Я на связи.
В вихре пыли, поднятой аэромобом, она выпрыгнула на парковочную площадку. Знакомые ворота: листья, цветы, вставшие на дыбы единороги. Голографическая ограда, заплетенная лозами винограда – настоящими. За тридцать лет ничего не изменилось. Разве что виноград разросся гуще.
– Лежать, Фрида! Ты остаешься в салоне.
Зловещий скрип створок. В глубине памяти всколыхнулась волна узнавания. Навигатор с целеуказателем не требовался. Дорожки – собаки, встречающие долгожданного хозяина – сами бросались под ноги. Она бежала, как, наверное, не бегала никогда в жизни. Не зря все эти мучения: гимнастика, тренажеры…
Все, хватит. Работаем.
Чуть-чуть приоткрыть блок. «Поймать волну». Оседлать ее, подобно опытному серферу – и, держась на гребне, скользнуть в сознание малыша. Веселье бьет через край. Еще, еще! Нет, приятель, еще – это не для нас. Ты уж сам, да в дружеской компании… Хорошо, что ты, Гюнтер Сандерсон, двуцветная футболка и желтые шорты, до сих пор держишься – несмотря на стремительный рост резонанс-фона. Крепкий ты парень. Но надо поторопиться. Активные синапсы, опасно искря, гудят высоковольтными проводами. Если их «закоротит»… Инсульт для тебя, маленький клоун. И даже не хочется думать что – для остальных.
Она скользнула к очагу возбуждения.
…цирк.
Радужная пурга света метет по арене.
– Погляди, какой у меня тромбон, Филле!
– Это не тромбон, Рулле! Это водопроводная труба!
– А я говорю – тромбон!
– Тогда сыграй на нем!
– И сыграю!
Фонтан воды окатывает Филле. Визжит от счастья детвора на трибунах.
Когда это было? Вчера? Позавчера?
Не важно.
Она потянулась наружу – оценить «сферу накрытия». Возможно, удастся незаметно, исподволь снизить интенсивность эмпатаки? Погасить гибельный резонанс? Нет, слишком долго. Дети – а главное, воспитательница – не выдержат. Счет идет на минуты, если не на секунды.
Значит, зайдем с черного хода.
Молниеносное скольжение вдоль искрящих синапсов.
Вход «под шелуху».
Клоун был один. А работать приходилось за двоих. Я – Филле, и я же – Рулле! Клоуна это не смущало. Ему попалась на редкость благодарная публика. Пусть и немногочисленная. Опять же свет. Люминаторы трудились отменно. Щеки клоуна меняли цвет – с зеленого на пунцовый, с лимонного на небесно-голубой. Зрителям нравилось: они аплодировали. Вот клоун пошел по манежу вихляющейся походкой пьяного. В зале грянул смех. Упал, запутавшись в собственных ногах – оглушительный хохот. Нос клоуна начал раздуваться, как воздушный шарик. Раз! – и с громким хлопком нос лопнул.
Зрители катались в проходах, дрыгая ногами.
Совсем как снаружи, в детском саду.
Пора.
– А сейчас на арене – королева цирка! Знаменитая укротительница диких зверей, Регина ван Фрассен! Только у нас, и только один раз! Спешите видеть!
Рев фанфар. Дробь барабанов. На манеж вихрем вылетела неразлучная троица: рыжая коза, дымчатый барс и длинношеий ящер. Звери наперегонки мчались вдоль барьера – по кругу, по кругу! – и в центре этой живой карусели замер растерявшийся клоун.
Он-то был уверен, что это его цирк, его бенефис!
Откуда же?..
Это хорошо, малыш, что вход на твое представление – свободный. Иначе пришлось бы воевать с исчадиями твоего подсознания. Я помню, как это было с Линдой – тогда, в «Лебеде». Липкий кокон, и притаившийся в глубине Ужас – защита эмпата от незваных гостей. Но двери твоего цирка открыты настежь! Спасибо за приглашение, Гюнтер: мне не придется терять драгоценное время. Ты ведь для зрителей стараешься, верно? Для них? Давай, брат-клоун, я покажу им еще один номер. Какой же цирк – без зверей и укротительницы?
47 
