IV

В первый миг ей показалось, что мир перекрасили.

От городских ворот дорога вилась серо-желтой лентой меж холмов. Зной не просто иссушил землю: он прокалил ее насквозь, как кувшин в печи гончара. Копыта лошадей истерли спину дороги в пыль – клубы ее медленно оседали позади кавалькады. И на зубах скрипело – не без того. Но дальше, метрах в ста, царство пыли заканчивалось. За линией раздела тракт лоснился шкурой зверя. На горбах холмов ржавчину травы сменяла нежная зелень, усыпанная алмазной пылью. В воздухе висели сотни маленьких радуг.

– Дождь был, – обернулся в седле Джамал. – Сильный.

Сочно зачавкала грязь. Регина впервые видела столь четкую границу ливня. Словно гигантский нож провел черту, разделив землю на две части. А впереди уже вздымалась громада Скорлупы. Тоже – граница.

– Тетя Ри! – Артур выбежал навстречу. – Тетя Фри!

И, хохоча над собственной шуткой, принялся кормить химеру надкусанной лепешкой. Странное дело: от здешних лепешек, испеченных ужасным антисанитарным способом, Артур совсем не толстел. В отличие от тех, что вышли из недр посольского автоповара. Анализы подтверждали полную идентичность продукта. Еще одна загадка Шадрувана…

Фрида чиниться не стала, проворно схрупав лакомство.

– У нас гроза была! Гром! Молния! Ба-бах!

– Страшно?

Джамал помог ей слезть с лошади. Регине нравилось, когда мужчины ухаживают за ней. Но Джамал – подарок шаха – не ухаживал, а выполнял ответственную работу. В Регине он видел не женщину, а госпожу; верней, свою отрубленную голову, вздумай госпожа пожаловаться.

– Не-а! Не страшно! Ты смотрела грозу?

– Нет, Артур, не смотрела. Это у вас гроза была. А в городе – нет.

– Жалко…

Всадники сопровождения расседлывали лошадей. Дымился костер; над ним висел казан – черный, как армейский сапог. Запахи конского пота и навоза мешались с испарениями влажной земли. От цветастых шатров, намокших за ночь, валил пар. Галдели у костра погонщики и носильщики, хлопая друг друга по плечам. Похожи на оранжевые фурункулы, торчали четыре экспедиционные палатки: три жилых и одна с аппаратурой. Гидрофобное покрытие сияло, как новенькое: ливень смыл с него пыль. Мигом позже чужеродный элемент возник и в местной атмосфере: Груша закурил сигару. Это послужило сигналом соотечественникам. Из-за палаток гурьбой вывалили загорелые ларгитасцы в линялых шортах и майках. Надрывался Гоффер-Кауфман, отдавая распоряжения, в которых, в сущности, не было нужды…

– Доброе утро.

Появление Скунса она, как обычно, проморгала. Грушу хоть по запаху засечь можно. Впрочем, когда Груша того хотел, табачный перегар мигом исчезал. Регина как-то назвала телохранителя человеком-дезодорантом – и сразу прикусила язык, потому что Груша обиделся.

– Доброе. Как прошла ночь?

– Без происшествий, – Скунс с сомнением шмыгнул носом. – Чуете, как дышится? Это от озона. Даже мне полегчало.

Ларгитасцы тем временем разворачивали скан-комплекс. Втыкали в землю вешки с гроздьями датчиков, похожие на деревца из металла, настраивали связь. Оператор гнал стандарт-тесты центрального процессора. Рауль открыл контейнер, выпустив на волю целый рой автономных видеозондов. Дизайнеры расстарались: контейнер в точности копировал улей, а зонды – пчел. Они даже жужжали.

– Приступим?

– Спросим у нашего главного исследователя.

– Я готов!

Зоммерфельд-младший вскинул руку в салюте. Мальчишка копировал генерала Ойкумену перед очередным спасением Галактики. Игра в «главного исследователя» ему не надоедала. Остатки стереотипного поведения? Сейчас это не важно. Куда важнее – как скоро надоест эта игра Тирану и Кейрин-хану. И кому – раньше…

  76