Глава пятая

— Нетнетнетнетнет, — сказал Пирс.

— Пирс, ты знаешь, это так здорово, что ты снова натолкнул меня на все эти мысли, именно здесь и сейчас, и это так правильно. Время. Мироздание. Ты.

Она подняла руку и помахала ей, как будто увидела приятеля; звякну ли на запястье лакированные деревянные браслеты.

— Видишь ли, эта древняя традиция очень для меня важна. Я верю в нее. Верю. Ты же знаешь, что я в нее верю.

— Да, когда-то, кажется, так оно и было.

Господи, что я наделал. Он до стал из кармана бумажный пакетик с табаком и стал набивать себе самокрутку: привычка, которая сперва интриговала сидящую сейчас напротив него женщину, а затем стала ее откровенно раздражать.

— И теперь она для меня стала даже важнее, чем раньше. Тут со мной такое было — ладно, неважно, как-нибудь потом тебе расскажу, но я, может быть, перед тобой бы сейчас не сидела, если бы не… Ну, в общем знаю. Знаю, что те древние способы познания не умерли и ничуть не устарели. Разве что ушли в подполье. Но как бы то ни было, наступит такая эпоха, она всегда наступает в должное время, когда люди дозреют до того, чтобы снова воспринять эту мудрость, и древнюю традицию откроют заново. Разве не об этом ты сейчас говорил? Ренессанс был одной из таких эпох. Теперь пришел черед следующей.

— Именно теперь, — сказал Пирс.

— Ну да, конечно! Это же видно невооруженным глазом. Пирс, да ты ведь и всегда только об этом и говорил. Ты же буквально всем этим заворожен. Совпадениями. Повторными случаями. Теорией действия. Эрой Водолея. А почему? Почему?

— В самом деле, почему? — сказал Пирс.

— А потому! Потому что время настало! Цикл завершен, и вот теперь…

— Джулия, история никогда не повторяется. Не повторяется, и все тут. Это дорога в один конец.

— Да нет, в том смысле, в котором ты сейчас говорил, — тут же отозвалась Джулия. — Ее воспримут заново, эту традицию, но на новый лад; этакий римейк, что ли, на наш, современный лад, и сама эта ее переделка изменит способ восприятия всей этой традиции. Я права? Вот что значит — воспринять ее заново.

Пирс помолчал, старательно сдерживая готовую тронуть утолки его рта улыбку.

— Воспринять ее заново так, как мы воспринимаем ее сейчас, иной способ познания, как ты воспринимаешь ее, — это и значит по-новому ее понять.

— Хм-м, — сказал он. Неспешно заклеил и раскурил самокрутку. — Хм-м.

— Хотя бы потому, что… не кажется ли тебе, скажем, нынешняя наука, та самая, которая, по твоим словам вытеснила ту, старую, не кажется ли тебе, что она загнала себя в угол? И разве старые, иные способы познания не представляются сейчас куда более современными?

— В каком смысле?

— Нет, это ты мне должен сказать — в каком смысле. Я хочу сказать, что она просто воспринимала многое такое на что современная наука попросту не обращает внимания, разве не так? Телепатию. Интуицию. Шестое чувство. Разве ты не говорил о том, что Бруно считал Землю живым существом? Ну, так она и есть — живое существо.

— Экология, — сказал Пирс, это понятие как-то вдруг само собой пришло ему на память. — Планеты Бруно, эти живые существа, и наша Земля была одним из них, он ее видел именно такой, в непрерывном процессе становления. Единый огромный организм, и Человек — его часть. Биосфера.

— Конечно! — воскликнула Джулия. — Ну конечно же — а дальше, дальше?

— Ну, скажем, еще и Монада, — сказал Пирс. — Представление о том, что вся вселенная едина, что все в ней неразрывно связано между собой, сплетено невидимыми и неразрывными нитями. Танец энергии. Современная физика уже заговорила на этом языке. Именно по этой причине ренессансные маги и верили в то, что их магия действенна: что, сработав талисман, можно перевернуть нутро целой планеты.

— Ага!

— Единство наблюдаемого и наблюдателя. — В Пирсе снова проснулся интерес к происходящему, — Представление о том, что наблюдатель, его мыслительные установки — они бы сказали, его духовные интенции — способны влиять на предмет наблюдения.

  101