ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  123  

Покой. Иметь деньги, вещи, быть знатоком в — ну, скажем, в законах, движущих этим миром и собственной личностью; радости уединения, не того одиночества, в которое он оказался ввергнут против своей воли, как в клетку, прутья которой ему только и оставалось трясти в бессильном отчаянии, но уединения желанного, которое приходит как драгоценный дар. Он вдруг с обжигающей ясностью увидел себя другим человеком, в совершенно другой ситуации: самодостаточным, убежденным холостяком, тихим интеллигентным джентльменом, которого вполне может себе представить каждый, — немного эксцентричным, немного замкнутым, с собственным домом, полным красивых вещей. И сей objet de vertu [85], в своем праве — вот он идет пешком в ближайший городок купить воскресные газеты, одетый со вкусом и с выраженной индивидуальной ноткой, брюки гольф и трость с набалдашником, и рядом бежит пес. Глаза Пирсу вдруг обожгла соленая влага. Верный пес.

Что-то, о чем можно было мечтать; хоть что-нибудь Другое, не похожее на то, что отражается в зеркале над этой широкой постелью. Если бы сейчас ему предложили исполнить любое его желание, он бы попросил чего-нибудь, о чем можно было мечтать.

Душераздирающе, назойливо прозвенел звонок, вы швырнув Пирса из постели — и сразу в настороженную защитную позу, чуть сгорбленную позицию боксера на ринге Телефон. Нет, не телефон. Портье.

Нет, дверной звонок. Это звонок в дверь, господи, кого могло принести он схватил махровый халат, сунул руки в рукава и затянул пояс. Звонок бренькнул еще раз, этаким напоминанием: кто-то стоит и ждет его под дверью.

— Кто там? — сквозь отродясь нечищеный глазок не видно было ни черта.

— Пирс, — сказала она. — Это я. Можно войти?

Адреналин, который мигом разбежался у него по жилам в тот самый момент, как прозвенел первый звонок, был вытеснен и вымыт теперь — и тоже в единый миг — новым током, бритвенно-ледяной волной, в которой мигом захлебнулось сердце и которая осела в кончиках пальцев рук и ног еще до того, как рука его потянулась к дверной задвижке.

Он, однако, сохранил способность удивляться — тому, как быстро происходит подобные метаморфозы. Как только плоть и нервы умудряются развивать такую скорость.

Она мигом проскользнула в дверь, как только образовалась достаточно широкая для ее тела щель, так, как будто за ней кто-то гнался; не ней была незнакомая ему шубка, с плечами, припорошенными снегом.

— Ну, привет, — сказал он и проглотил последний слог вместе с густой, мигом собравшейся во рту слюной.

Она прошла в центр комнаты и встала там, обхватив себя за плечи, утопив подбородок в воротнике шубки, не глядя на него. Потом сунула руку в глубокий наружный карман, вынула конверт, обернулась и протянула конверт ему.

— Вот, — сказала она. — Вот.

Даже оттуда, где стоял он сам, от самой двери, ему почти физически было слышно, как стучит у нее сердце. Он взял конверт, толстый, туго набитый.

— Вот так, — сказала она, снова отвернулась и обхватила себя за плечи. — Вот так, вот так, вот так.

Конверт был битком набит деньгами. Крупные купюры, полтинники и сотни, и несколько мятых, походивших по рукам двадцаток.

— Сигарета найдется? — спросила она. Села на кровать, уткнула лицо в сложенные лодочкой ладони, стала тереть лоб, глаза, щеки. Потом подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась. — Вид у тебя тот еще, — сказала она.

— Что? — переспросил он.

— Здесь все, — сказала она. — Все, что я тебе задолжала. Я обещала тебе, что мы заработаем деньги, — они все здесь. Я тебе говорила. Я тебе говорила, что я их заработаю.

— Как? — сказал он.

— Пирс, только не задавай вопросов, ладно? Вот так, и все.

А теперь все кончено.

Раз и навсегда.

Ее передернуло дрожью, от головы до пят; потом она сказала, терпеливо, словно говорила с ребенком, про которого нельзя сказать наверняка, поймет он тебя или нет:

— Пирс, дорогой, может быть, у тебя все-таки найдется сигарета?

— Да, конечно. — Вчера он был здорово пьян и, против обыкновения, купил пачку фабричных, чтобы не сыпать зря табак, крутя непослушными пальцами самокрутки. Он порылся среди нечистой, сброшенной прямо на пол одежды. Ага, вот они. Теперь спички. Он сунул конверт под мышку и стал копаться в брючных карманах.

— Ты по-прежнему ненавидишь меня? — тихо сказала она у него за спиной.

— Я и не думал тебя ненавидеть. — Руки у него дрожали так, что он едва попадал ими в карманы, внутри гремели ключи и мелочь. — На, держи.


  123