104 
Это вызвало гром оваций у собравшихся Фиглов, хотя Тиффани не была уверена, что все понимают концепцию гигиены или, на худой конец, служения закону.
— Даю слово, — сказала она, — никто к кургану и пальцем больше не прикоснётся. Я прослежу, ясно?
— Ух, что ж, — печально произнес Двинутый Крошка Артур, — то возможно и будет хорошо, мисс, но вдруг что стрясется за твоей спиной, кады ты усвистишь по своим наиважнецким делам в горах? Что тада?
Все взгляды, даже находившихся поблизости коз, обратились к Тиффани. Она никогда такого не делала, потому что знала, что это плохой тон, однако взяла Двинутого Крошку Артура за тело и поднесла к глазам.
— Я карга этих холмов, — произнесла она. — И я клянусь тебе и другим Фиглам, что их дому никогда впредь не будут угрожать железом. И такого никогда не случится за моей спиной, потому что я всегда буду за ним присматривать. И покуда это так, ни один живой человек его не тронет, если хочет и дальше остаться живым. И если я вдруг подведу в этом Фиглов, пусть меня протащат через семь адов на метле, сделанной из железных гвоздей.
Честно говоря, про себя Тиффани отметила, что в основном это пустые угрозы, но Фиглы не считают клятву клятвой, если в ней не содержится достаточное количество громов и молний, бахвальства и обещания кровопролития. Последнее, каким-то образом, в их глазах придавало клятвам официальный статус. «Но я и правда прослежу, чтобы к кургану больше не прикасались, — решила она. — Теперь Роланд мне не сможет отказать. Кроме того, теперь у меня есть секретное оружие. Со мной подружилась одна юная леди, которая скоро станет его супругой. В подобных обстоятельствах у мужчины нет шансов».
Получивший столь громогласные заверения Двинутый Крошка Артур просиял:
— Отлично сказано, госпожа, и ежели позволите от личин моих новых друганов и родственников поблагодарить тя за сказ про женительно-свадебные дела. Он был весьма познаваемым для тех из нас, кто был мало знаком с подобными вещами. И тут некоторые антересуются — нельзя ли уточнить?
Уже от подобного вступления она пришла в ужас, а при мысли о Нак Мак Фиглах, задающих вопросы о фактах из жизни женатых стало ещё хуже. И никакого смысла разъяснять им почему она не станет им объяснять не было. Поэтому Тиффани просто стальным тоном сказала «нет», и осторожно поставила его обратно на пол. Потом она добавила:
— Вам не следовало подслушивать.
— Почему? — уточнил Вулли Валенок.
— Просто не следовало! И я не собираюсь это объяснять. Просто не следовало. А теперь, джентльмены, я бы хотела некоторое время посвятить себе, и вам бы тоже не помешало.
Некоторые, она была уверена, все равно пойдут следом. По обыкновению. Она вернулась обратно в зал и села как можно ближе к огню в камине. Даже сейчас, поздним летом, в зале было холодно. Для защиты от холодных стен он весь был увешан гобеленами. Сюжет был типичным: люди в доспехах размахивающие мечами, топорами и луками напротив других вооруженных людей.
Учитывая, что битвы обычно скоротечны и шумны, им наверняка приходилось останавливать схватку на пару-другую минут, чтобы вышивальщицы успели запечатлеть самые лучшие моменты.
Лучше всего Тиффани была знакома с гобеленом возле камина. Как и всё дети, выросшие в замке.
Так учат историю здешних мест, если поблизости есть кто-то из старших, способный объяснить, что именно изображено. Хотя, когда она была девчонкой гораздо интереснее было самой придумывать истории о разных рыцарях. К примеру о том, что отчаянно гонится за сбежавшей лошадью, или о том, кого собственная лошадь сбросила, и он теперь торчит из земли вверх тормашками, воткнувшись острым концом шлема, что — и это даже детишкам понятно — не особо хорошая позиция на поле боя. Они были словно старые друзья, застывшие посреди древней битвы, название которой никто на Мелу уже и не помнил.
И вдруг… среди них оказался еще один, которого здесь никогда не было прежде. Он бежал сквозь битву по направлению к Тиффани. Она уставилась на эту фигуру. Её тело настойчиво требовало прилечь спать прямо здесь и сейчас, а каждая крупица мозга, еще способная мыслить, умоляла сделать что-нибудь. Где-то посредине между ними её рука схватила головню, лежавшую с краю очага, и поднесла её прямо к гобелену.
За прошедшие века ткань высохла и могла вспыхнуть как прошлогоднее сено.
Теперь фигура стала приближаться осторожнее. Её ещё не удавалось разглядеть детали, но её и не хотелось. Рыцари были вытканы без учета перспективы, они были абсолютно плоскими словно детский рисунок.
104 
