... 
51 
Отцу, казалось, все это было нипочем, но мать перестала есть, вытерла рот салфеткой и, отодвинувшись вместе со стулом, сидела с сумочкой на коленях, готовая уйти. При этом во все глаза разглядывала фрески на стенах. Спросила отца, куда это он отправил Дональда на доставку, что его нет и нет. Тот ответил, что послал Дональда в Бруклин.
— И он согласился? — удивилась мать. Отец улыбнулся.
— Мы ему дали выбрать. Хочешь — езжай в Бруклин, а хочешь — в Нью-Джерси. Он выбрал Бруклин. — Глаза матери сузились. — При таком раскладе, — продолжал отец, — ему этот вариант показался приемлемым. — Отец бросил взгляд на меня. — Все ведь относительно, — закончил он.
Отец подумал и решил, что неплохо бы взять еще что-нибудь на десерт.
— Как насчет фруктового салата? — спросил он мать.
— Спасибо, нет, — отозвалась та. Я отправился с отцом к прилавку.
— Гляди, у них есть красный джелл-оу, твой любимый, — сказал отец. Я не стал его разочаровывать тем, что этот джелл-оу слишком твердый — вон даже кубиками нарезан; я любил его таким, как делают дома, — полужидким желе, которое можно есть ложкой, а оно все трясется и сразу же тает во рту. Я вообще сласти любил в жидком виде. Мороженое, например, я мешал и мешал в стаканчике, пока оно не превратится в жиденький супчик и его можно будет выпить. Мать сидела, постукивая пальцами по столу. Старик, сидевший с нами, ушел. Мать переставила его поднос на другой столик. Вдруг она сказала:
— Я видела, как Лестер взял деньги из кассы.
— Не может быть, — оторопел отец.
— Я говорю то, что видела.
— Если и взял, то потом положит на место, — сказал отец.
— Ничего удивительного, что прибыль на нуле, если один из партнеров обчищает кассу, — сказала мать. — Я заметила, кстати, что исчезло к тому же и несколько напольных приемников. Да послушай меня, наконец. Этот человек — вор.
— Роуз, — мягко сказал отец. — Вот поэтому-то мне и не нравится, когда ты приходишь в магазин. Ты просто слишком подозрительна, обо всех думаешь только худшее. В бизнесе ты ничего не понимаешь, ну почему бы тебе не предоставить мне с ним самому разбираться?
— Я в бизнесе больше тебя понимаю, — сказала мать.
Теперь она совсем расстроилась. От ярости вся заледенела. Прямо у меня на глазах день был испорчен. Я знал, что, когда отец придет домой, будет еще хуже. Начнется настоящая ссора с криками и руганью. И я подумал вдруг, что мне, пожалуй, было ясно, чем это кончится, еще до того, как мы вышли за порог. Удивления не было. Подспудно я заранее был согласен за интересное путешествие на метро заплатить перспективой испакощенного вечера, и вот началось: мать берет меня за руку и выходит, оставив отца докуривать сигарету за столом. Пока мать ждала снаружи, я провернулся во вращающихся дверях дважды. Отец все еще сидел в Автомате. Он улыбнулся и печально махнул мне рукой.
15
На следующий день мать отказалась поехать навестить дедушку с бабушкой. Дональд воспользовался своим правом не принимать участия в семейных мероприятиях, если ему не хочется, так что ехать с отцом пришлось мне одному. По этому поводу я ощущал вину, потому что ехать было куда интереснее, чем оставаться дома с молчаливо насупленной матерью. Она будет слушать по радио концерт из филармонии, будет читать и шить. Все это не сулило больших радостей.
Истберн-авеню, как почти всегда по воскресеньям после ленча, была пустынна. По утрам на дворе школы всегда шла большая игра в софтбол, но, когда она заканчивалась, по всей округе воцарялось спокойствие. Моим приятелям тоже приходилось навещать родных либо сидеть дома и принимать родственников, приехавших навестить их самих. Сейчас пуститься в путь, вдвоем с отцом выйти на просторы Магистрали означало быть в согласии с правильным ритмом дня, быть как все. Он тоже, выйдя из дома, приободрился. Он обожал куда-нибудь ходить. По его настоянию мы вышли из автобуса на две остановки раньше, чтобы пройтись пешком. Он шел молодцеватым и спорым шагом. Отец любил повторять, что, когда тише едешь, дальше будешь от того места, куда едешь, и заверял меня: дескать, быстрая ходьба утомляет куда меньше медленной. Я силился не отставать, то и дело пускался вприскочку.
— Плечи назад, — командовал отец. — Дыши глубже. Голову подними повыше. Вот так. Миру смотри прямо в глаза!
Я понял это как некое духовное наставление. Но не сумел усмотреть здесь также самоуговора, который теперь мне виделся в его словах довольно явно, — обычная ситуация, когда родитель выражает свои собственные надежды в виде категоричных поучений ребенку. Исходя из той же идеологии здоровья и гигиены, он требовал, чтобы, принимая душ, я заканчивал процедуру под холодной водой; я к этому стремился, тренировал себя, засовывая под холодную воду сперва голову, потом плечи и так далее. Однако дольше нескольких секунд дело не шло. Еще он мне показал, как надо после этого обтираться полотенцем, орудуя им, как чистильщик бархоткой, когда наводит блеск на ботинки.
51 
