Особенно,... 
77 
— Странно, как подумаешь, что они там целый день, — сказал он. — Просто их не видно.
— Они там не целый день. Они появляются ночью. Ты пойдешь?
Он ответил, что да.
— А я нет. Рита отвратительна. Все равно. Теперь мы, по крайней мере, знаем. Почему нельзя.
— Да, теперь мы, пожалуй, знаем, почему нельзя.
— Ты бы извинился перед Шехерезадой. Это же ты ее на нас натравил.
— Да, Лили, ты права. «Натравить» — это в данном случае означает «спустить собаку».
— Совсем с ума сошел. И что это у тебя такой вид… обдолбанный такой?
— Присматривай за Кенриком, ладно? Позаботься о нем.
— Не уходи. Ладно, иди давай. Он имел в виду сочувствие? Или симпатию?
— Ну, это одно и то же. В этимологическом смысле. Симпатия. «С» плюс «чувство».
— В этимологическом смысле. Ладно, иди давай. Я о нем позабочусь.
— Лили, ты замечательно выглядела за ужином. Твоя красота подходит. Уже пришла.
Потом ему, конечно, пришлось загладить вину перед хозяйкой.
Она сидела за доской для игры в нарды в салоне, придерживая руками учебник (по статистике) на крутых обрывах своих бедер.
— Ух, — сказала она. — Это было… Было похоже на телеспектакль, из тех, что с предупреждением в начале. Так что никак нельзя не посмотреть. Уиттэкеру тоже ужасно понравилось. Что это за язык, на котором она разговаривает? Это жаргон такой?
— Это что-то вроде шифра, — объяснил Кит. — Она на нем разговаривает с друзьями, и они считают, что другие не понимают ничего. Просто добавляешь «го» в середине между каждыми двумя слогами. Вы-го-со-го-кий-го-класс-го. Высокий класс. Ни-го-за-го-что-го. Ни за что. Это легко. Разве что когда целые предложения на нем составляешь.
— Господи, чего только люди не придумают. Я и понятия не имела. Я себя при ней чувствую, как будто мне года три. Все складывается превосходно, правда? Рита с Адриано. Сегодня буду спать сном праведницы.
— Ты не пойдешь?
— Заманчиво, но я буду мешаться. А ты не будешь?
Понимаешь, Шехерезада, дело в том, что мне надо убраться из дома.
— Может, ничего и не произойдет, — сказал он. — Может, у Адриано найдутся силы сопротивляться.
— Ни-го-вко-го-ем-го-случае-го, — ответила Шехерезада.
И наконец, Кенрик. Который сидел за кухонным столом с огромным кофейником и с видом бессмысленного спокойствия на лице. Он сказал:
— Извини, что так получилось. Вот интересная история. Я тут только что поговорил с этой, у которой задница, и она сказала — Глория, — и она сказала, что все было решено с того момента, когда Рита начала за все платить. Даже если пополам платишь, они тебя ненавидят. Девушки ничего не могут с этим поделать. Это у них в крови. Представляешь, Адриано только что зашел и пожал мне руку. Они там, в машине.
— Тогда я пойду. Знаешь, может, она для тебя просто слишком старая. Хорошо у тебя получилось, эта речь после ужина. Но это никого не смутит.
— Ты хочешь сказать, вызов? М-м. Парни обречены ебаться с Собакой. И им надо ебаться с Собакой. Но только если на следующее утро она улетает на Гавайи. Навсегда. Посмотри, как она танцует.
— Ты тут отдохни с Лили, — сказал он. — Она хорошая, понимающая, скромная.
— Скромная. Да уж, перед таким как не устоять.
Кит внес дальнейшее предложение. А Кенрик сказал:
— Ты что, серьезно? Зачем?
* * *
И вот он поспешил вниз по каменным ступеням, через неброский запах пота. «Видишь ли, Шехерезада, мне надо убраться из дома. Чтобы Кенрик смог переспать с Лили. А потом, когда с этим будет покончено, я смогу спать с тобой…» Виднелись звезды, кончики их казались холодными и острыми — видимые острия булавок, которыми Господь прикнопил черный задник вселенной. А что же его собственная система, его личная галактика, его знак Девы и семь солнц, что у него остались? Сколько еще я погашу до конца лета?
«Роллс-ройс» скрипел зубами и щетинился. Сумей он ясно разглядеть будущее, Кит бросился бы по ступенькам наверх, к Лили, или в Монтале, где можно было бы начать автостопить обратно в Англию. Кит потянулся за пачкой «Диск бле». Это испытание характера, подумал он. Помедлил. Это — мое воспитание чувств. Он закурил. Вдохнул.
Четвертый антракт
И выдохнул треть столетия спустя.
Он прочистил горло, не рычанием (обычная его метода), а лаем (как выстрел из винтовки). За десять минут до того он вернулся после совершенной в виде исключения вылазки в место под названием «Курилка» в Кэмден-тауне и теперь, по-мальчишески высунув из уголка рта изменивший цвет язык, пытался прикрепить различные ярлычки с напечатанными надписями к различным пакетикам, жестянкам, пачкам и кисетам, раскиданным по его столу. «Курение — залог привлекательности», — значилось на одном. «Если бросить курить, можно сойти с ума», — значилось на другом. Кит порвал с никотином в 1994 году, но теперь они вновь сошлись, по уши влюбленные друг в друга.
77 
