227 
– Ясно, – проговорила Энни, хотя на самом деле ей было ничего не ясно. У нее не укладывалось в голове, как такое могло произойти. Она не могла себе этого даже представить. – Могу я тебе кое-что посоветовать?
– Конечно.
– Паука «черную вдову» откормить трупными мухами и приклеить к одному концу нитки. А другой – подложить под край стульчака в его уборной. Когда он сядет справить нужду…
– Здорово! – радостно захлопала в ладоши Серевкис. – Даже лучше тухлой колбасы. Вот только боюсь, это его не возьмет. Я имею в виду, не убьет. А мне хотелось бы разделаться с ним раз и навсегда.
– Ты права. Но ведь есть и другие способы. Должна сказать тебе, что свечи – далеко не лучший. Видишь ли, могут пострадать невинные люди. Например, девушка, которая будет убирать у него в комнатах. Или, что еще хуже, его очередная жертва.
– А если использовать твой рецепт, то, в крайнем случае, можно будет на всю жизнь лишить его мужского достоинства. Браво, сестра Мул. Твоя взяла. Ты просто умница!
– Благодарю. – Скромно восприняв признание, Энни снова устремила взор на котел. – Смотри! Смотри! Начинает сворачиваться.
Серевкис встала, чтобы собственными глазами взглянуть на чудотворное действо подруги.
Твердая белая масса, образовавшаяся в горшке, слегка сморщилась и отделилась от краев. Она плавала, как остров, в чистой желтой жидкости. Энни проткнула створоженную массу деревянной палочкой, и на том месте осталась дырка.
– Твердая часть называется курд, – прокомментировала Энни. – А жидкая – сыворотка.
– А за счет чего происходит это преобразование? – осведомилась Серевкис, неожиданно проявив интерес к процессу сырообразования. – Что разделило молоко на части?
– Фермент, который находится в желудке коровы.
– Очень аппетитно. Любопытно было бы знать, что еще может подобным образом сворачиваться? Ну да. Конечно же, кровь! Теперь мне все ясно. Оказывается, вот почему тебя это так увлекает!
– Конечно, увлекает. Сама подумай. Сначала был один продукт – молоко, а теперь два. Разве это не замечательно?
– Но что бы ты там ни говорила, твое творение еще не слишком похоже на сыр.
– Конечно, это еще не сыр. Потому что процесс пока не закончен. Необходимо выждать определенное время, за которое должно произойти еще одно чудесное превращение.
– Знаешь, – перебила ее Серевкис, – когда я была маленькой, у нас служила женщина из Хериланца. Она делала вид, что чтит религию, а на самом деле была язычницей. Как-то раз она мне сказала, что ее бог, Емос, сотворил землю из молока.
– Отделив курд от сыворотки, то есть море от земли, – задумчиво проговорила Энни. – Мне кажется, в этом есть свой смысл. Если взглянуть на вопрос с другой стороны, то, в конце концов, все святые поделили мир на части.
– Например, святая Мул, которая получила курд и сыворотку из молока, – пошутила Серевкис. – Я горжусь выпавшей мне высокой честью присутствовать при рождении новой богини.
– Можешь смеяться, сколько хочешь, – сказала Энни, – но если говорить серьезно, то именно так все и обстоит. Когда мы учимся создавать эти вещи – твои отравленные свечи или мой сыр, – то причащаемся к творчеству. Можно сказать, в некотором смысле уподобляемся святым.
Серевкис недоверчиво нахмурила брови.
– Ты чересчур наслушалась речей сестры Секулы, – заключила она.
– Пусть она очень жестока, – пожав плечами, сказала Энни, – но нельзя отрицать, что она очень много знает.
– И ты еще можешь так говорить? Будто не помнишь, что это она упрятала тебя в пещеру!
– Должна признаться, что это было не так уж плохо, – загадочно улыбнувшись, заявила Энни.
Вернувшись из лона Мефитис, Энни поразила всех своим спокойствием и хладнокровием. Заметив румянец на ее щеках, сестра Секула смерила девушку подозрительным взглядом, однако докапываться до причин не стала. И сейчас, когда у них с Серевкис зашел разговор на эту тему, Энни предпочла ничего не объяснять. Она не посвятила в свою тайну даже Остру, подсознательно чувствуя, что случившееся в пещере и за ее пределами должно остаться секретом, известным только ей и больше никому.
И уж конечно, не могла она поведать Остре о том, что послала письмо Родерику. Пусть это не было нарушением клятвы, тем не менее Энни не была до конца уверена, что подруга ее одобрит.
Казио честно исполнил первую часть своего обещания. На закате того дня, когда закончилось наказание Энни и она вернулась из пещеры в монастырь, юноша появился на оговоренном месте и, как было условлено, помахал ей рукой. Она сбросила из окошка своей комнаты письмо, предварительно привязав к нему камушек, и Казио его поймал. Будет ли он так же верен своему слову и дальше, покажет время.
227 
