Последние отзывы

  245  

– Фенд.

Безусловно, лесничий строил планы расплаты. В его голове роились мысли о том, как расправиться с пятнадцатью людьми, чтобы добраться до одного из них.

Эспер жестом приказал Стивену оставаться на месте и ждать его возвращения, а сам, крадучись как кошка, начал прокладывать себе путь среди зарослей винограда. Стивена так и подмывало заговорить, куда тот направился, но он не решился спросить, опасаясь выдать свое присутствие голосом.

Когда лесничий скрылся из виду, юноша залег в кустах, с недоумением задавая себе один и тот же вопрос: что ему делать?

Между тем бандиты начали двигаться более оживленно. Поначалу юноше показалось, что они занялись обустройством своего лагеря. Но когда он пригляделся внимательнее, то заметил, что их занимали не столько палатки, сколько холм, у которого они расположились. Именно вокруг него сосредоточилась вся их деятельность. Внутреннее чутье подсказывало Стивену, что это был седос.

Несмотря на прохладный день, лоб Стивена покрылся испариной. Юноша осторожно спустился с возвышенности, с которой наблюдал за бандитами, и спрятался за вздымавшимися из земли корнями векового дуба. Его чувства так обострились, что он ощущал всю жизнь леса, словно она протекала внутри него. Он слышал, как беспокойно судачили над его головой белки, как вторили им деловитые сверчки и цикады, вожделевшие наступления темноты, до которой оставалось не более часа. Внимал тихому щелканью муравьев, которые готовились отходить ко сну, – эти звуки щекотали ему барабанные перепонки. Повсюду раздавался веселый щебет зябликов. А сойки явно выражали бурное недовольство расположившейся внизу бандой Спендлава.

Сосредоточившись на том, что происходило у седоса, Стивен сумел уловить сквозь беспокойный хор лесных обитателей отдаленные голоса разбойников.

Спендлав говорил на языке, который Стивен не мог узнать, несмотря на то что время от времени улавливал слова, отдаленно напоминавшие вадхианский диалект. Двое монахов – одного звали Сижерейк, а имени второго Стивен не знал – разделись до пояса, и кто-то из сефри начал расписывать их торсы странными символами. Другого человека, полностью обнаженного, – его Стивен тоже не знал, но ему почему-то казалось, что он не был монахом, – внесли на вершину холма и растянули на земле. Рот у него был чем-то заткнут.

«Где же Эспер?» – отчаянно вопрошал себя Стивен. В любую минуту могло свершиться что-то ужасное, нечто такое, что непременно надлежало остановить. Он огляделся вокруг, но лесничий при желании умел перемещаться столь тихо и незаметно, что даже Стивен со своими обостренными, благодаря посвящению, органами чувств не всегда был способен его обнаружить.

Когда Десмонд перешел на другой язык, действительно древневадхианский, Стивен весь обратился в слух. На удивление, ему удавалось так быстро переводить, словно это был язык, известный ему с детства.

«Один открывает путь к страшной силе, а другой ступает на этот путь. Идущий дорогой крови бросает вызов смерти и преобразует душу».

Спендлав достал из-под рясы какой-то предмет, от яркого блеска которого Стивен ощутил резь в глазах. Потом Десмонд подошел к обнаженному мужчине, который, казалось, хотел закричать, но не мог этого сделать. Стал рядом с ним на колени, и в этот миг Стивен с тихим ужасом осознал, что в руке у монаха был специальный нож. Быстрым движением проведя им от грудины до паха, он разделал беднягу пополам, после чего начал вытаскивать из него внутренности. Агонизирующая жертва сразу обмякла и забилась в мелких конвульсиях.

Съеденный Стивеном завтрак подступил к горлу, но усилием воли юноша подавил рвотный позыв. Сосредоточившись на подробностях происходящей внизу сцены, он успокаивал себя мыслью о том, что человеческая жизнь со смертью тела не заканчивается. Пытался уверить себя, что те странные хитросплетения трубочек, которые Спендлав и его люди вытаскивали из все еще корчащейся жертвы, были вовсе не кишечником, а чем-то иным.

Спустя некоторое время, казалось, вполне удовлетворившись содеянным, Спендлав подозвал к себе одного из обнаженных по пояс монахов, которым оказался Сижерейк. Его лицо было мрачнее тучи, тем не менее он повиновался и покорно приблизился к жертве. Потом широко расставил ноги и встал над лежащим под ним все еще содрогающимся выпотрошенным телом.

– Ты готов, брат? – тихо спросил его Десмонд.

– Да, готов, брат Спендлав.

  245