82 
Энни не спешила, но по привычке касалась рукой одной из увитых цветами стен.
Мимо нее пронеслась целая толпа детей и придворных карликов, одетых гоблинами и кобольдами. Все они оглушительно визжали и строили страшные рожи. За ними последовали придворные великаны, наряженные свиноголовыми уттинами, из пастей которых торчали грозные бивни. Их сменили зеленые тролли со злобными выпученными глазами. Потом навстречу принцессе попался Песья Шапка, шут ее брата, утопавший в не по росту длинной хламиде. Когда Энни проходила мимо, шут попытался напялить на нее свою знаменитую широкополую шляпу.
Энни молила про себя, чтобы Остре удалось отыскать Родерика. Долгий поцелуй, которым они обменялись в яблоневом саду, так не походил на тот первый, торопливый, что Родерик сорвал с ее губ в некрополе. Точнее, в саду они подарили друг другу уже не поцелуй, а поцелуи, много поцелуев. Раньше неопытной Энни представлялось, что в поцелуях участвуют только губы, и лишь теперь она поняла, как сильно заблуждалась. Она и вообразить себе не могла, что испытываешь, когда твоей щеки касается другая щека, когда другие глаза так близко от твоих, что ты видишь их насквозь.
Когда тело твое прижимается к другому телу и тепло его проникает сквозь твою кожу. В этом сладостном ощущении было что-то пугающее. Энни чувствовала, как в ней пробуждаются неведомые прежде желания. Охваченная сладостными воспоминаниями, она остановилась, не отрывая руки от стены.
Тут Энни заметила, что вокруг что-то изменилось. Судя по всему, она зашла в закоулок, куда не забредал никто, даже потешные чудовища, разгуливающие по всему лабиринту. Погруженная в свои мысли, она, похоже, утратила осмотрительность. В воздухе висела тишина, и, сколько Энни ни напрягала слух, до нее не доносилось ни звука.
Хотелось бы знать, насколько он велик, этот проклятый лабиринт.
Оглядевшись по сторонам, Энни заметила, что теперь ее окружают совсем другие цветы. Стены, образованные из багровых и белых примул, казались теперь куда плотнее, чем прежде. Увидеть сквозь них хоть что-нибудь было невозможно. «Удивительно, что стебли у этих цветов такие толстые», – подумала Энни. Чтобы вырастить такие, нужно много времени. Но она была на холме не так давно, в начале весны, и не видела здесь никаких признаков лабиринта. Подсолнухи – дело другое, они могут вымахать за несколько недель, но примулы растут медленно. Все это очень загадочно.
Сердце Энни стучало все быстрее.
– Эй! – окликнула она. – Есть здесь кто-нибудь?
Ответа не последовало.
Нахмурившись, Энни повернулась, теперь касаясь путеводной стены правой рукой. Она решила вернуться на то место, где сбилась с пути.
Шагов через сто Энни подобрала юбки и пустилась бегом. Ее по-прежнему окружали стены из примул, то кроваво-красных, то голубых, как небо, то белоснежных, то лиловых. Никаких подсолнухов или цветущего горошка. Шуты и дети, наряженные гоблинами, тоже как сквозь землю провалились. Ни смеха, ни криков не слышно даже вдали. Перед Энни тянулись лишь бесконечные цветочные коридоры, она слышала лишь собственное хриплое дыхание.
Наконец принцесса прекратила бесполезный бег и остановилась, пытаясь сохранять спокойствие.
Несомненно, она уже не на холме Том Вот. Не в том лабиринте, в который вошла. Но тогда где она, спрашивается?
Энни вскинула голову. Небо почти такое же, как над холмом, и все же какое-то иное.
Энни долго не могла понять, что не так. А когда наконец поняла, сердце ее болезненно сжалось. Напрасно Энни твердила себе, что бояться нечего. По телу пробежала мелкая дрожь, руки похолодели.
Она не видела солнца. Это могло означать, что оно сейчас совсем низко, уже клонится к закату. Но вот что странно – ни один предмет вокруг Энни не отбрасывал тени. Ни стены лабиринта, ни она сама. Энни подняла юбки. Прямо под ее ногами зеленел ровный ковер травы, и даже на нем – ни единого пятна тени.
«Этого не может быть!» – пронеслось в голове у Энни. Она ущипнула себя за руку. Затем шлепнула ладонью по щеке. Однако ничего не изменилось.
А потом она услышала за своей спиной приглушенный, зловещий смешок.
Нейлу всегда казалось, что в подобные моменты время замирает. Лошадь гвардейца неслась прямиком к королеве, ее огромные копыта взметались в воздух и сверкали на солнце.
Королева стояла к всаднику спиной и не замечала ничего необычного. Но Фастия, беседовавшая с матерью, увидела – происходит что-то неладное, и выражение недоумения на ее лице сменилось ужасом.
82 
