5 
— Хочет быть поближе к народу и сделать свою жизнь максимально бесцветной, — хмуро пояснил Хантер.
— Относительно бесцветности жизни замечу, что большинство из нас добивается этого качества без особых хлопот, — сказал Кальвин. Ему хотелось вернуть разговор к тому пункту, от которого Кип ускользал: — Скажите, издательство помещается именно здесь?
— Да, — ответил Хантер, — тут у нас офис.
— Тогда ничего удивительного, что у вас такой ничтожный тираж. Плохи ваши дела.
— У нас все в порядке.
— Да вы почти банкрот, — возразил Кальвин. — И я просто не понимаю, почему вы так упорно отвергаете мое предложение. Кроме меня, вашим убыточным изданьицем вряд ли кто заинтересуется.
Он был до глубины души изумлен. На всем протяжении разговора Хантер не то чтобы стоял на своем, но вместе с тем явно не проявлял интереса. И все время косил глазами, как лошадь, куда-то вбок. Самое интересное, что Блик знал наверняка — его собеседник человек слабохарактерный, а потому Кальвин не ожидал такого сопротивления и теперь терялся в догадках, пытаясь выяснить его природу.
— Я не желаю продавать то, что вы назвали «моим убыточным изданьицем», ни вам, ни кому-либо другому, вот и все, — произнес Хантер, отбросив назад свои длинные желтые волосы.
Ему исполнилось двадцать семь лет, и он относился к тому типу молодых людей, которых иногда именуют «хорошенькими мальчиками»: гладенькое личико и улыбка, то ли дерзкая, то ли жалобная. Он был миловиден и неряшлив и напоминал одновременно и студента, и маленького мальчика; последнего, пожалуй, больше. Хантер пошел в светловолосого отца, художника. А Роза — в темноволосую мать, которая была фабианкой.
— Она ведь даже не ваша, — сказал Кальвин, — «Артемида» эта. Формально и юридически журнал принадлежит вашей сестре, не так ли?
— О, юридически газета принадлежит целой толпе старых леди, которые в начале этого века боролись за права женщин. Именно они были первоначальными держателями акций. Многие из них до сих пор здравствуют и вовсе не собираются покидать этот мир. Когда наша матушка умерла, ее акции перешли к Розе. Да будет вам известно, что мужчины акциями «Артемиды» владеть не имеют права. Так записано в уставе. Но у Розы нет никаких особых прав. Она — рядовой акционер.
— Выходит, именно акционеры решают судьбу журнала? — тут же спросил Блик.
— Ничего они не решают, — возразил Хантер. — Потому что давным-давно позабыли о самом существовании «Артемиды». В течение долгих лет акции ничего не стоили. В положенный срок я давал объявление о собрании акционеров, готовил доклад и финансовый отчет, но никто не являлся. К тому же за последние двадцать лет характер «Артемиды» изменился настолько, что эти пожилые дамы вряд ли узнали бы в нем то давнее суфражистское издание. Теперь я один все решаю. «Артемида» — это я.
— А как же сестра, — поинтересовался Кальвин.
— Розе наплевать, — с досадой ответил Кип.
— Значит, не исключено, что акционерши были бы совсем не против продажи? — развивая мысль, сказал Кальвин. — В конце концов они получили бы некую компенсацию за свои абсолютно бесполезные акции.
— Может быть, — пробормотал Хантер.
— Получается, вы один против сделки, — наседал Кальвин, — и я не могу понять почему. Процесс издания вам в тягость. Прибыли вы не получаете… и, судя по запущенности этого офиса, скоро вообще все рухнет в тартарары.
— Прошу не произносить этого слова — «сделка», — заносчиво произнес Хантер. — Нет и не может быть никакой сделки. Я не собираюсь продавать «Артемиду», и свое решение не изменю. А теперь прошу вас удалиться.
Кальвин поднялся с пола и мрачным взглядом окинул Хантера. Он не собирался сдаваться и решил, что не уйдет отсюда, пока не выяснит, что же творится в голове у Кипа. Он проведет здесь весь день, если понадобится. Блик принялся ходить туда-сюда по комнате, на ходу пиная картонные коробки и кучи старых и новых выпусков «Артемиды», которыми был устлан пол.
— Прекратите, — поморщился Хантер, — пыль ведь столбом.
— Хотите, покажу вам фото своей матери? — спросил Кальвин. Это был старый трюк.
— Не хочу, — ответил Хантер.
Кальвин извлек из нагрудного кармана пачку фотографий, отделил верхнюю и пододвинул Хантеру. На снимке была изображена стройная девица в черных чулках и туфлях на шпильках.
— Недурна, — промямлил Хантер.
5 
