Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
74 
— Ну к чему такая въедливость, мы же не в палате общин! Надо юноше прочесть, пусть читает!
— Простите меня, — вмешалась старушка со слуховым аппаратом, — но я очень хочу узнать, а со мной, вероятно, и все собравшиеся, для чего мы здесь собрались?
— Как понимать ваш вопрос? — наверное, сочтя предыдущую реплику оскорбительной, подняла брови сухонькая дама с седой челкой. — Несомненно, мы знаем, для чего тут собрались!
— А я не знаю, — ответила старушка со слуховым аппаратом. — Вчера я получила какое-то извещение…
— Возможно, будет лучше, — опять заговорила дама в мантильке, — если тот, кто готовился к отчету, его и огласит. Предлагаю дать слово брату мисс Кип. — И она благожелательно посмотрела на Кальвина Блика.
— Вот мой брат, — указала Роза на Хантера, который сидел с видом приговоренного к казни на электрическом стуле.
— Ну же, смелее! — раздался из задних рядов возглас миссис Уингфилд. — Мы здесь уже полчаса сидим, надо же когда-нибудь начать!
Хантер с тоской и упреком взглянул на Розу, но она смотрела в другом направлении. И тогда он еще раз произнес первые строки отчета.
— Ничего не слышно, — пожаловался кто-то сидящий возле самой двери. — Будьте так любезны, повторите.
Хантер снова начал читать вступление. Собственный голос отражался в его ушах то оглушительным барабанным боем, то вкрадчивым, полусонным шепотом. Он сумел преодолеть первых два параграфа.
— Я ничего не понимаю, — обратилась к своей соседке глухая старушка (наверное, ей казалось, что шепотом, но прозвучало очень громко). — Звучит как-то путано, не правда ли?
Хантер приступил к третьему параграфу. Предложение о продаже, вместе с упоминанием о Мише Фоксе, содержалось в предыдущем параграфе. В третьем подробно освещались вопросы, связанные с акциями. Хантер вдруг прервал чтение. Он понял — нет смысла продолжать, он взглянул на собравшихся — сорок пар глаз внимательно смотрели на него. «Думаю, здесь можно остановиться, — осипшим голосом сказал он, — и приступить к обсуждению. Если есть вопросы, то прошу задавать…»
И тут нестройный хор голосов заглушил его.
— Кто этот молодой человек, вы мне можете объяснить? — спрашивала та самая, прибывшая первой дама в огромной шляпе у кого-то, сидящего сзади.
— Очевидно, это брат мисс Кип.
— Но кто такая мисс Кип?
— Мисс Кип — вон та дама.
— Вижу, дорогая, но мне хотелось бы знать, ктоона.
— Она дочь Мэгги Ричардсон.
— О, дочь Мэгги Ричардсон, ах да, конечно! А мальчик совсем не похож на Мэгги, как вам кажется?
— Тише, тише! — пыталась навести порядок миссис Каррингтон-Моррис.
— Да сколько же можно топтаться на месте! — возмущалась миссис Уингфилд.
— Послушайте, — сказала дама в мантильке, — если я верно поняла, нам предлагают… продать «Артемиду»?!
— Таково предложение, — заметил Хантер.
— Думаю, мы не можем с этим согласиться, — отчеканила дама с челкой, с таким выражением, будто из всех присутствующих только она понимала, что на самом деле происходит.
— Это вопрос финансовой необходимости, — уточнил Хантер. — Сейчас я попытаюсь объяснить…
— Им нужны деньги! — выкрикнула миссис Уингфилд.
— Так почему же они раньше нам об этом не сказали? — удивилась дама в большой шляпе.
— Мадам, — обратился к ней Хантер, — вы получали приглашение на собрание каждый год. И не моя вина, что ни разу никто из вас не явился! — Он с радостью отметил, что уже не чувствует себя загнанным в угол: страх сменился гневом.
Какая-то особа в вуали, до сих пор не проронившая ни слова, вдруг наклонилась вперед, внутри у нее что-то пророкотало, как в часах с боем, после чего она изрекла: «Э-э-э… насколько я успела понять, «Артемидой» собирается завладеть… мужчина!»
Хантер лишь беспомощно развел руками.
— Я заведую изданием уже два года, а я ведь, как-никак, тоже мужчина!
Тягостное молчание последовало за этим бестактным заявлением.
— Дело очень запутанное, — произнесла, наконец, старушка со слуховым аппаратом.
— Мне оно, увы, кажется слишком ясным, — возразила дама с челкой. — Будущий покупатель принадлежит к числу тех, кто, мягко выражаясь, не поддерживает женскую эмансипацию. Поэтому согласие на продажу будет равноценно согласию на полную перемену характера издания.
— Фактически, характер издания уже изменился, — заметил Хантер. — Поскольку эмансипация женщины достигнута…
74 
