Цезарь и его легаты слушали. Лица их были мрачны.
— Я хочу, — жестко сказал Цезарь, — ликвидировать родственность в Риме! Я ведь знал, что Гай Антоний провалит любое дело. Результат был бы тот же, куда бы я его ни послал. Ну ладно, эту утрату я перенесу, но Курион — это трагедия.
— Мы потеряли Африку, — заметил Требоний.
— И как-нибудь без нее обойдемся, пока Помпей не будет разбит.
— У него замечательный флот, — сказал раздумчиво Фабий.
— Да, — процедил сквозь зубы Цезарь. — Пора бы Риму признать, что лучшие корабли строят не на его верфях, а на Востоке. А мы все глядим на испанцев. Я взял у Массилии все корабли. Но они ни в чем не превосходят те суда, что строят в Нарбоне, Генуе или в Пизе. Или в Новом Карфагене.
— Либерийцы в Иллирии строят добротные небольшие галеры, — сказал Красс. — И очень быстро.
— Я знаю. В прошлом они строили их для пиратов. Но сейчас это дело заглохло. — Цезарь пожал плечами. — Ну, поглядим. По крайней мере, мы знаем, в чем наша слабина. — Он вопросительно посмотрел на Марка Красса. — Как обстоят дела с нашим планом дать всем италийским галлам гражданство?
— Хорошо, Цезарь. Спасибо, что послал мне Луция Рубрия. Он блестяще провел перепись.
— Я смогу узаконить ее, когда буду в Риме?
— Да, только дай нам еще месяц.
— Отлично, Красс. Это должно быть решено к концу года. Здесь ждали гражданства со времен Италийской войны. Прошло двадцать лет с тех пор, как я дал им слово. И теперь появилась возможность его сдержать.
Вокруг Плаценции расположились восемь легионов: новый шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый, двенадцатый и тринадцатый. Большая часть галльской армии Цезаря. Солдаты седьмого, восьмого, девятого и десятого сражались под римским орлом уже десять лет. Каждому из них было где-то под тридцать, каждый был скор на марше и грозен в бою. В одиннадцатом и двенадцатом служил люд помоложе, но легионеры тринадцатого, которым едва перевалило за двадцать, даже в сравнении с ними казались неоперившимися юнцами. Не говоря уже о шестом, набранном в этом году из совсем зеленых мальчишек, еще не бывавших в сражениях, но страстно рвущихся в бой. Все это были италийские галлы, многие — с той стороны реки Пад. Более сорока лет Рим не хотел признавать их прав на гражданство, но с приходом Цезаря ситуация обещала перемениться.
Вербовка рекрутов пошла быстрее, когда Италийская Галлия это поняла. Цезарь и так был в ней любим, но теперь стал настоящим кумиром. Если он хочет иметь двенадцать легионов, он их получит. Мамурра и Вентидий клятвенно заверили его, что полностью сформируют пятнадцатый, шестнадцатый, семнадцатый и восемнадцатый легионы к моменту погрузки армии на корабли.
Убедившись, что с этой стороны все в порядке, Цезарь приступил к отправлению неотложных губернаторских дел. И специально посетил свою колонию в Новом Коме, чтобы прилюдно и с извинениями выплатить денежную компенсацию человеку, выпоротому Марком Марцеллом два года назад. Потом он навестил колонию Мария в Эпоредии и заглянул в процветающую Кремону. У него родилась мысль проехаться вообще вдоль подножия Альп и самому сообщить тамошним жителям о предстоящей гражданской реформе. Ход, весьма перспективный для пополнения клиентуры. Но тут из Плаценции прибыл курьер. Гай Требоний требовал, чтобы Цезарь вернулся.
— Неприятности, — коротко сообщил он при встрече.
— Какие?
— Девятый легион недоволен.
Впервые за все годы совместной службы Требоний увидел Цезаря ошеломленным, не находящим слов от потрясения.
— Этого не может быть, — медленно проговорил он. — Только не мои мальчики.
— Боюсь, что может.
— Но… почему?
— Лучше ты сам выслушай их. К вечеру они пришлют делегатов.
Делегацию центурионов девятого возглавлял старший центурион шестой когорты, некий Квинт Карфулен. «Пиценец, в отличие от прочих. И наверное, клиент Помпея», — подумал Цезарь, но не повел и бровью.
Он принял прибывших в полном парадном облачении, сидя в курульном кресле с дубовым венком на голове — в напоминание о том, что он тоже не раз бился бок о бок с солдатами первых рядов. И как только мог позабыть об этом девятый?
— Ну, в чем дело? — спросил он.
— Нам надоело, — сказал Карфулен.
Цезарь смотрел не на него, а на pilus prior центуриона Луция Апония и primipilus центуриона Секстия Клоатия. Это были хорошие командиры и лихие рубаки, но сейчас они мялись, отводили глаза. Резкий контраст с нагловатостью сорокалетнего Карфулена. Странно, подумал Цезарь, впервые столкнувшись с такой ситуацией. С иерархией у них что-то неладно. Квинт Карфулен, несомненно, старше Клоатия и Апония, но только по возрасту, а не по рангу, однако, похоже, обладает гораздо большим влиянием в легионе. И куда только смотрит Сульпиций Руф?