Пениго — он показался Франклину человеком прагматичным — неожиданно вздрогнул и перекрестился.
— Темные силы взбудоражены, — сказал он. — Это всем известно. Проклятые сущности бродят среди нас. Стариков что-то пожирает изнутри, оттого они и умирают. С запада, где поселились демоны, приходят странные знамения. Будто дом мертвых открыт и проклятые являются, чтобы забрать наши души. Это правда, мистер Франклин?
Франклин нахмурился, размышляя, что на это ответить. Malakim казались и ангелами, и демонами в глазах суеверных людей, но их природа была шире человеческого о ней представления. Более того, наука доказала реальность их существования, ему доводилось слышать их, они говорили на каком-то средневековом языке, под стать тому, из которого Исаак Ньютон выбрал для них имя.
Из темноты, куда не достигал свет костра, послышался тихий голос:
— Да, это правда.
Франклин пригляделся и увидел поблескивавшие красным глаза.
— Колдун, — выдохнул Пениго.
— Прошу вас, присоединяйтесь к нам, мистер Улер, — пригласил Франклин.
Молодой человек вошел в ореол света. Кротким взором на свету голубых глаз он обвел всех собравшихся у костра:
— Меня зовут Леонард Улер, я к вашим услугам, господа.
— Ты проклятый, — сказал Пениго. — Я видел твои глаза!
— Когда-то я был проклятым, — признался Улер. — Я был колдуном на службе у malakim, эта пара человеческих рук работала на осуществление их черных замыслов. Но я перестал быть их послушным инструментом.
Пениго посмотрел на Франклина, ища у него подтверждения слов колдуна.
— Так он утверждает, — пояснил Франклин Пениго. — Когда-то я сомневался в нем, но он доказал нам свою дружбу. Без мистера Улера мы бы все погибли или были бы взяты в плен в Чарльз-Тауне. — «Из этого не следует, что я ему доверяю», — про себя добавил Бен. Его брат был убит существом, похожим на Улера, такие существа вряд ли способны когда-нибудь изменить свою природу.
— Спасибо, мистер Франклин, за добрые слова.
Пениго вновь переключил внимание на Франклина:
— А вы… вы, говорят, тоже колдун. Колдун из Чарльз-Тауна.
— Да, так меня называли. Я ученый, а наука — самая полезная форма колдовства.
— А вы можете остановить этих проклятых, которые бродят по ночам?
— Только не в одиночку. Мне нужны союзники, помощь очень многих людей. И тогда я смогу. Да, смогу.
Пениго кивнул:
— Надеюсь, вам удастся убедить короля. Я очень на это надеюсь.
— Похоже, тебе недостает оптимизма, — заметил Вольтер.
— Есть причины, почему я предпочитаю оставаться на границе, — мрачно сказал Пениго.
* * *
— Вот она, ребята, — сказал Макферсон, — Франция в Америке. Вот он — Нью-Пэрис.
В голосе следопыта Франклин уловил нотку добродушного презрения, он надеялся, что Пениго и его спутники этого не заметили. В конце концов, Пениго не только провел их через топкую дельту реки Мобил, но и раздобыл для них каноэ, в котором они сейчас плыли.
Франклин вытер лоб и поморщился: казалось, испарения реки поднимались и оседали на лице липким потом. Он пристально всматривался вперед, пытаясь понять, что следопыт нашел там достойного презрения. Ничего особенного. Несколько последних лиг они плыли мимо поселений — индейских, европейских, негритянских, — более грязных и убогих по сравнению с центральными штатами. Пока часть жителей без особого энтузиазма трудилась на скудных кукурузных полях, остальные бродили по речным отмелям, выпрашивая еду и бренди, особенно бренди.
Неприглядная местность не оправдывала их ожиданий, и требовалось немало усилий, чтобы принять желаемое за действительное и назвать вырисовывающийся впереди город Новым Парижем.
Прибрежные отмели и запруды переходили в грязные пологие берега, дома, мало, чем отличавшиеся от индейских хижин, к виду которых Бен уже давно привык, жались к реке, некоторые стояли в воде на сваях, смешиваясь с полуразрушенными причалами. У одной-единственной длинной каменной пристани стояли на якоре шлюп, фрегат, две бригантины и видавшая виды флотилия из каноэ и пирог. Бен знал, это и был французский военный флот. Южнее виднелся приземистый форт Конде, державший под обстрелом устье реки. Это строение, по крайней мере, выглядело прочным, хотя в глазах Бена подобная прочность уже давно превратилась в понятие относительное.