2 
Чувствуя ее искреннюю симпатию, бизнесмен несколько раз пытался пригласить девушку на ужин в тихий ресторанчик или в дансинг. Но Элоиза всякий раз отказывалась, ссылаясь на то, что это не ее стиль.
И это была чистая правда. Близкие чаще видели ее в спортивном костюме, чем в платье, она предпочитала потертые джинсы деловым костюмам. Так Элоиза могла оставаться собой – свободной, деятельной, успешной, прекрасной молодой художницей.
Она покорила Теда Чарлтона той легкостью, с какой побеждала на теннисном корте или на ниве творчества.
– Пусть так… – согласился Тед. – Но могу я попросить вас испытать мои старые кости на танцполе? – в очередной раз ринулся в атаку безнадежно влюбленный бизнесмен.
Элоиза очень мягко улыбнулась ему. Трогательность старикана пробудила в ее сердце материнскую нежность. Она не нашла в себе сил для отказа.
– Ну конечно, я потанцую с вами, Тед, – к восторгу Чарлтона, проговорила милая барышня.
* * *
Маркус Коварис навалился на барную стойку. Одна рука сжимает стакан с виски, другая скользнула в брючный карман.
В баре еще не было тесно, однако привлекательная блондинка с пышным бюстом, проходя мимо Маркуса, прижалась к нему.
Подвыпивший грек одобрительно улыбнулся и многозначительно посмотрел на нее. Она благосклонно кивнула. После этого безмолвного диалога исход вечера был предрешен.
Надин была широко известной фотомоделью с повадками опытной обольстительницы, а Маркусу требовалось забвение. Для этого он, собственно, и налегал на виски.
Большую часть года он провел на своей вилле на острове Рикос, опекая тетушку Кристину, младшую сестру своей усопшей матери, и ее дочь Стеллу – несчастных родственниц, которые постоянно там обитали. Им потребовалась поддержка любящего племянника и кузена в связи с недавней кончиной супруга тетушки Кристины.
Овдовев и осиротев, дамы нуждались в его присутствии и неустанном утешении, поскольку не могли примириться с гибелью любимого отца и мужа. Их горе было безутешным. Жизнь Тео Томбиса оборвала нелепая и трагическая случайность, которая тысячами уничтожает людей на автотрассах всех уголков земли. Это было тем более необъяснимо, что Тео слыл осторожнейшим из осторожных и сверхосмотрительным водителем.
Маркус вырвался в Лондон всего на несколько дней. Этого требовали дела. Но трудовые будни с их суетой заканчивались, и Маркус ощущал одиночество. От виски он порядком устал, а Надин оказалась в нужное время в нужном месте.
Ее взгляд обещал пьянящие ласки, способные заменить янтарный напиток в его руке, ее упругий бюст впечатлял. В общем, все предвещало наслаждения, о каких не принято говорить вслух и о каких сам Маркус знал не понаслышке.
Но замутненный взгляд Маркуса невольно скользнул по непринужденно беседующей парочке за дальним столиком. В полумраке питейного заведения он сумел разглядеть золотисто-медные пряди, филигранно вырисованный профиль и дразнящий прищур знакомых зеленых глаз. Элоиза…
Он бы мог бесконечно смотреть на нее, если бы не этот странный тип, который так же пристально уставился на девушку. Не старик, однако, не юноша, не обрюзгший, но и не спортивен, не урод, но до красавца ему очень далеко, и особой грацией не отличается. Так… непонятный тип. Тогда какого черта? – подумал Маркус Коварис.
Он саркастически ухмыльнулся.
Элоиза определенно была дочерью своей матери – женщины, которая некогда обманом выманила у его дяди Тео немалые деньги. В чем ей помогала доченька. И в Лондон-то Маркус был вынужден лететь именно по этой причине. Он изыскивал возможности компенсировать своей тете и кузине финансовые потери, связанные с деловыми неудачами дяди Тео.
Он не посвящал скорбящих женщин в подробности. Да они никогда бы и не поверили, что рассудительный Тео Томбис допустил подобную оплошность. Маркус намеревался использовать собственные финансовые резервы для обеспечения своих близких родственниц.
Но один взгляд на Элоизу, флиртующую с пожилым мужчиной, возбудил в нем справедливое негодование. Его принципиальность, изрядно подпитанная алкоголем, заявила о себе. Черные глаза Маркуса сузились.
Никто не мог быть так прекрасен и невинен, как эта девушка. Никто не мог быть так порочен и низок, как эта же самая девушка.
Маркус знал, что она девственница, он уважал в ней силу духа, которая позволяла ей противостоять плотским соблазнам, в изобилии окружавшим ее. Но это не помешало ему заподозрить Элоизу в гнусной игре. А после гибели дяди Тео он был готов открыто обвинить ее в спекуляциях этой самой невинностью, которую она виртуозно использовала как манок для сластолюбивых богатеев.
2 
