Господи, и что же теперь делать? Как объяснить Мэйбл, что из-за ее, Санди, глупости им того и гляди придется закрыть магазин? Потому что зачем держать его открытым, если продавать-то и нечего? Из чего платить аренду, если денег нет? Ей ведь уже пришло письмо из банка с напоминанием, что надо не позднее Рождества погасить превышение кредита.
А теперь ей ни за что это не удастся. Правда, Санди знала, что муж Мэйбл, Оливер, очень богат, он наверняка согласился бы им помочь. Однако гордость не позволяла ей просить его о помощи. Кроме того, Оливер — настоящий бизнесмен. Санди не питала иллюзий по поводу того, какое мнение он составит насчет ее деловых качеств, если только узнает о происшедшем.
Ну неужели она никогда не научится избегать ошибок? Никогда не выйдет из роли бестолковой неумехи?
Последняя неудача окончательно добила бедняжку. Она так и сидела на полу, бессильно свесив голову на грудь. Плакать Санди не могла — уже переступила ту черту, за которой горе еще может излиться слезами, а слезы — принести облегчение. Кроме того, после возвращения из Венеции она столько плакала, что, похоже, слез не осталось вовсе.
Только теперь, опустившись в бездну маленького личного ада, Санди смогла откровенно признаться, хотя бы себе самой, как же отчаянно, безумно, безоглядно влюблена она в Джанфранко Грассо. Как же скучает по нему, как тоскует…
Джанфранко без труда нашел нужный магазин. Собственно, задача и впрямь оказалась не из сложных — салон Александры Маккеллерс и Мэйбл Далтри хорошо знали. Припарковав машину у тротуара, он подошел к элегантному трехэтажному зданию и несколько минут помедлил, разглядывая со вкусом оформленную витрину. За прилавком никого видно не было, хотя на двери и висела табличка «Открыто». Чуть поколебавшись, Джанфранко толкнул дверь. Раздалось мелодичное позвякивание колокольчика.
— Я сейчас. Подождите минуточку, — с напускной бодростью отозвалась Санди из-за полуоткрытой двери склада.
Санди здесь… Здесь! Закрыв за собой дверь, он чуть не бегом бросился на голос.
Она только-только успела подняться на ноги, как оказалась лицом к лицу… с Джанфранко Грассо. При этом зрелище от лица ее отхлынула кровь, а голова так закружилась, что Санди испугалась, как бы не упасть в обморок.
— Джанфранко, ты… Что ты тут делаешь? — еле слышно прошептала она, глядя на него огромными потрясенными глазами.
Едва он услышал голос любимой, не говоря уж о том, как увидел ее, на него накатила такая отчаянная жажда, что пришлось засунуть руки в карманы и крепко-накрепко сжать кулаки. Иначе он не сдержал бы порыва схватить Санди, крепко прижать к груди…
Санди же, заметив, как старательно Джанфранко избегает встречаться с ней взглядом, озирая царящий кругом беспорядок, нагромождение вскрытых коробок, сразу поняла, зачем он явился. И от жестокости, неприкрытой, намеренной жестокости его поступка у нее перехватило дыхание.
Наконец взгляд Джанфранко наткнулся на уже распакованные грубые, кустарные подделки и лишь тогда наконец первый раз поднялся к ее лицу. В глазах его застыла безошибочно распознаваемая смесь жалости и отвращения.
Санди немедленно ощетинилась, инстинктивно приготовившись защищаться. Да, она не ошиблась: Джанфранко здесь только для того, чтобы поиздеваться над ней, побольнее уколоть язвительным «я так и знал». В эту минуту до Санди совершенно не доходило, до чего же нелогичны подобные предположения и догадки. Эмоции окончательно взяли верх над разумом, волнение мешало думать здраво.
— Ну что, так ты и думал? Так и предполагал? — перешла она в наступление.
— Примчался посмеяться надо мной, позлорадничать?
— Санди, ты ошибаешься…
— Ну да, разумеется, — с горечью согласилась она. — Я ведь всегда ошибаюсь. Во всем… Я ошибалась насчет Крейга. Думала, он меня любит.
Ошибалась насчет тебя. Думала… думала, тебе хватит порядочности хотя бы…
— Не в силах продолжать, она остановилась, сглотнула и еле слышно прибавила:
— И со стеклом я тоже ошиблась.
Кое-как справившись с приливом жалости к себе самой, Санди гордо вздернула подбородок. Изобразив на лице подобие презрительной улыбки, она вызывающе продолжила:
— Ну давай же говори: «Я же тебя предупреждал». По крайней мере, я не совершаю два раза одну и ту же ошибку…
К горлу, мешая говорить, подступили слезы, и Санди нечеловеческим усилием воли загнала их назад.