14 
– Есть еще один момент, который мне хотелось бы прояснить, мисс Фарли. Почему вы позволили мне?.. – Маркиз опустил взгляд на ее губы, и его зеленые глаза почти полностью скрылись под пушистыми ресницами. – Тоже для того, чтобы удовлетворить свое любопытство?
– Нет, – тихо ответила Лотти и облизнула губы. – Я сделала это для того, чтобы удовлетворить ваше любопытство.
Он, похоже, собирался вновь поцеловать ее, это читалось в его глазах. На этот раз он нежно обхватил Лотти своими ладонями и поцеловал так, словно это был их первый и одновременно последний в жизни поцелуй. Когда язык Хайдена проник во влажную, горячую глубину рта Лотти, случилось нечто непредвиденное. Поначалу Лотти показалось, что у нее в душе зазвучала музыка, но в следующий момент она догадалась что та звучит не внутри ее, а доносится из дома тетушки Дианы.
– О, нет! – воскликнула Лотти и вцепилась в рукав сюртука Хайдена. – Только не это! Музыканты играют первый вальс! А значит, в эту минуту я должна спускаться по лестнице, поражая всех своей красотой! И меня должен вести под руку Стерлинг.
Хайден оглянулся через плечо и загадочно сказал:
– Боюсь, что Стерлингу сейчас не до этого.
Лотти медленно повернулась к окну и почувствовала, как похолодело у нее под сердцем. Даже со своего места она могла рассмотреть, что гостиная на втором этаже дома тетушки Дианы больше не пуста. Напротив, она, можно сказать, переполнена людьми.
Лотти не могла оторвать глаз и загипнотизировано смотрела на бледную женщину, одетую в черное платье и сидящую прямо напротив окна с театральным биноклем. А затем мисс Агата Тервиллиджер – это была, разумеется, она – передала бинокль высокому мужчине с волосами песочного цвета.
Теперь выпрыгивать в окно или задергивать шторы было уже поздно, и пока Стерлинг подносил к своим глазам переданный ему бинокль, Лотти застыла в объятиях Маркиза.
3
– Девочка погибла. Окончательно погибла, – Агата Тервиллиджер опустила свой лорнет и печально обвела взглядом всех, кто собрался сейчас в гостиной дома Девонбруков. – Чего я и опасалась. Всегда знала что это плохо кончится.
Услышав столь суровый приговор, лежавшая на полосатом диване Гарриет зарыдала в голос. Одна ее нога покоилась на подложенной подушке и была в щиколотке раза в два толще, чем вторая.
– Вы не должны осуждать Лотти, это я, я во всем виновата! – воскликнула Гарриет, не переставая всхлипывать. – Если бы я не отправилась ее искать и не попала бы в эту яму на заднем дворе, то никто и не заметил бы, что Лотти пропала.
– И если бы я не услышала твои стоны и причитания, ты до сих пор лежала бы там на траве, словно подстреленная утка, – отрезала мисс Тервиллиджер.
Рыдания Гарриет сразу стали тише, но до конца так и не прекратились.
Джордж, брат Лотти, вытащил из кармана белоснежный носовой платок с монограммой и протянул его Гарриет. Названный в честь святого Георгия, он всегда был готов освободить прекрасную даму из лап любого дракона.
– Напрасно вы осуждаете себя, мисс Димвинкл, – сказал он. – Мисс Тервиллиджер первой подняла тревогу, не обнаружив Лотти в ее комнате. И если бы она не была столь настойчива в своих поисках, никто из гостей тетушки Дианы и не догадался бы о том, что Лотти исчезла.
Джордж облокотился о каминную полку и с грацией, которой научился в Париже, поправил упавшую на лоб прядь светлых волос.
– Быть может, ситуация не настолько безнадежна, как нам кажется, – продолжил он. – В конце концов, это не первая переделка, в которой побывала Лотти.
– Но лучше, если бы она стала последней, – заметила мисс Тервиллиджер, опираясь тонкими, похожими на птичьи лапки, руками на трость и поднимая на Джорджа свои водянистые глазки. – Скажи мне, сынок, у вас в семье были наглецы и бесстыдники?
Джордж обиженно поджал губы, отчего сразу стал выглядеть двенадцатилетним мальчишкой, а не солидным двадцатидвухлетним мужчиной, и счел за лучшее промолчать, опасаясь, что любой его ответ может быть истолкован мисс Тервиллиджер в свою пользу.
Лотти наблюдала за происходящим из кресла-качалки, стоящего в дальнем углу гостиной. Она сидела, подобрав под себя босые ноги, в накинутой на плечи шали, а на коленях у нее свернулся клубочком серый котенок. В руке у нее дымилась чашка горячего шоколада, которую пару минут тому назад принесла ей Куки, старая служанка, ухаживавшая за Лотти почти с самого рождения. Очевидно, Куки считала, что побывать в лапах у разбойника и подхватить простуду – это почти одно и то же.
14 
