Последние отзывы

  35  

Она чопорно фыркнула.

— Учитывая явный недостаток серьезности в том, как вы видите нашу помолвку, похоже, мне придется взять на себя ответственность, чтобы наши губы не соприкасались до тех пор, пока мы не произнесем наши обеты перед алтарем часовни Святого Майкла. До этого момента я просто устрою так, чтобы мы никогда не оставались наедине.

— Сейчас мы наедине, — напомнил он, на его губах продолжала играть улыбка.

Лаура оглядела скрытую в полумраке спальню, остро чувствуя присутствие кровати под уютным балдахином, смятое бельем, которой еще хранило отпечаток его большого жаркого тела.

— Да, мы наедине. Но ты не посмеешь поцеловать меня сейчас, когда в холле внизу находится Лотти, а на первом этаже Куки.

Он выгнул золотистую бровь.

— Да неужели?

Он мягко взял ее за руки пониже локтей и притянул в свои объятия, и она поняла, что, да помогут ей небеса, она почти хотела, чтобы он это сделал.

Но когда он сверху вниз посмотрел ей в лицо, искорки в его глазах пропали, и в них появилось странно мрачное выражение.

— Я действительно хорошо относился к тебе, Лаура? Я действительно считался с твоими чувствами? Я хотел сделать тебя счастливой?

Она резко вздохнула, находя его настойчивость еще более обезоруживающей, чем его шарм.

— Ты был очень внимателен ко мне. Ты писал мне каждую неделю без перерыва и прислал целых два письма в ту, на которой был мой день рождения. И поскольку ты не мог дарить мне цветы, ты рисовал маленькие букетики на полях своих писем. А когда ты приезжал на побывку, то всегда привозил небольшие подарки для Лотти и Джорджа.

Ложь так легко слетала с ее губ, что Лаура поняла, что описывает мужчину своей мечты. Той мечты, которая сейчас во плоти стояла у нее перед глазами.

— В своих письмах ты всегда писал, как мы будем счастливы, когда поженимся. Как мы будем пить в постели по утрам шоколад и гулять до сумерек. А вечером будем собираться в гостиной с остальными родными, чтобы поиграть в карты и спеть под фортепиано. Ты бы читал нам перед камином, пока мы не захотим спать. — Она опустила глаза, внезапно застеснявшись. — А потом мы бы отправились в нашу спальню.

Глаза Николаса затуманились, словно эта идиллическая картина причиняла ему боль.

— И я никогда не давал тебе причин жалеть о своих обязательствах по отношению ко мне?

Лаура покачала головой.

— Нет. Никогда.

Притягивая ее к себе, он склонился и прикоснулся к ее губам. Тающая сладость его поцелуя захватила ее врасплох. Но прежде, чем она смогла полностью ей отдаться, он отодвинулся с неопределенным выражением лица.

— В таком случае, я могу только молиться, что и дальше не дам тебе таких причин.

Опустившись в церкви на семейную скамью рядом с Лаурой, ее братом и сестрой, Николас подумал, что жители Ардена, наверное, слепы от рождения, раз не замечают, насколько старомодным выглядит его костюм. Несмотря на полное отсутствие воспоминаний о своей прежней жизни, он не сомневался, что никогда еще не чувствовал себя так глупо. Бриджи до колена сами по себе были достаточно оскорбительны, но Лаура еще усугубила его страдания, заставив надеть шелковые полосатые чулки, ботинки с пряжками, расшитый жилет и ярко-красное пальто со сверкающими медными пуговицами. Он отлично смотрелся бы в этом в любой гостиной — поколение назад. А если бы дополнил этот ансамбль напудренным париком, то мог бы претендовать на должность лакея у самого короля.

Он зажал свербящий нос, утешая себя тем, что старая каменная церковь пахнет еще хуже, чем сейчас он сам.

Джордж сутулился в самом конце ряда, отодвинувшись от своих родственников настолько, насколько позволяла длинная и узкая скамья. Лотти взгромоздилась по другую сторону от Лауры, и ее ангелоподобную невинность портил тот факт, что сумочка у нее на коленях извивалась и пыталась спрыгнуть на пол.

Николас украдкой взглянул на безмятежный профиль Лауры. Казалось, она не замечает не только его дискомфорта, но и того, что его нога прижимается к ее ноге. Обтянутые белыми перчатками руки скромно держали молитвенник, а лицо сосредоточенно смотрело в сторону высокой кафедры красного дерева, с которой священник удостаивал их своим благословением. Когда первые такты гимна "Дух Святой, Дух благодати" заполнили церковь, она толкнула его, чтобы он встал. Ее голос оказался не воздушным сопрано, как он думал, а хрипловатым альтом, от которого у него по телу прошла резкая волна желания. Он поднял глаза, почти ожидая, что Бог поразит его ударом молнии за столь нечестивые мысли в Его доме.

  35